– Но мы сами те же, – возразил Рус.

Корнило вскинул брови:

– Разве?

Рус ощутил, как горячая кровь бросилась в лицо. Не толькоон, все изменились, когда пустились в бегство, а с каждым днем меняются всебольше.

– Почему Род у тебя так далеко?

– А почему он ничего не делает? – отрезалКорнило. – Хорошо править в оседлом тцарстве. Где ничто не меняется сотнилет. А мы в пути! Для нас сейчас главнее Хорс, ибо идем по нему, а также Перун,хотя он всего лишь бог дружинников. От наших мечей зависит больше, чем отумения строить стены или копать каналы. А Род не обидится… Он ужепостарел, ни на что не обижается.

– Разве могут боги стареть? – не поверил Рус. –Они ж бессмертные!

– Могут, – ответил Корнило, – даже боги стареют.И поверишь или нет, но боги тоже мрут как мухи.

Голос его из резкого и полного мощи вдруг стал невеселый, алицо помрачнело. Холодок пробежал по телу Руса, конь вздрогнул и поспешноотступил на обочину.

Корнило проехал вперед, но плечи его теперь обвисли, словноон с трудом держал незримые мешки с камнями.

Ракшас шел ровно, только уши изредка прядали, когда прямоиз-под ног выпрыгивали крупные, как воробьи, кузнечики. Крылья вспыхивали, каккрохотные молнии, а кузнечики уносились без нужды далеко-далеко, будто радуясьслучаю поменять место. А серые кобылки взлетали высоко, трепеща красными исиними крыльями, в воздухе делали кувырок через голову, глаза так и прикипали кяркому цветному пятну, а кобылки тем временем складывали крылышки и плюхалисьна серую землю, сами такие же серые, неотличимые от комочков земли.

А мы просто бежим, подумал Рус невесело. Даже незаметаем следы, как кобылки. Увы, мы не кобылки, нам так не спрятаться.

Впереди показался скачущий навстречу всадник. Золотые волосыразвеваются по ветру, еще не посвящен во взрослые, несется так, что конскиебока уже в мыле. А уж визжит, гикает, свистит и орет так, что и в ночикаждый признает Буську.

– Впереди река! Большая!

– Что-то случилось? – крикнул Рус. – Где Баюн?

– Остался на берегу. Говорит, русалок видел… Песньскладывает.

Он повернул коня и, не дожидаясь слова от князя, ринулсяобратно. Рус взмахом подозвал Сову, велел готовить меха, быть готовыми кпереправе.

Так и получилось: с ходу брода не отыскали, да река и незагораживает путь, можно еще долго тащиться вдоль берега, а потом, как всегдабывало, отыщется широкое место, где воды даже на глубоком будет не выше колена.

Рус с сомнением смотрел на широкую водную гладь.Переправиться не трудно, каждый привяжет по козьему бурдюку, это поможет ичеловеку, и коню, но с повозками будет возня. Добро Леху, ушел налегке…Оглянулся на Сову, тот на Корнилу, а волхв в свою очередь вскинул голову,всмотрелся в небо совсем не старческими глазами:

– Пойдем по берегу. Голова не будет болеть, как и гденапоить скотину. А нам все одно на север… Только не за водой, а навстречу!Добрая примета.

Сова одобрительно прогудел:

– Хороший волхв. За неделю – ни одной плохой ­при­меты.

Корнило зыркнул зло:

– Нам боги благоволят! А ты что ж, супротив богов?

– Что ты, – испугался Сова, даже в лице переменился,конь под ним опасливо пошел в сторону. – Как же я супротив богов, когда уних такие вот лютые помощники…

Ускакал, Корнило довольно хмыкнул. Русу почудиласьнеуловимая насмешка в голосе Совы, но ломать голову не стал, оба шибко умные,словами играют, а мужское дело – играть мечом.

Вдоль берега двигались еще медленнее. И повозки неахти, скот достался худший, но главное – все помнили о страшной хвостатойзвезде, шли с опаской.

Корнило с помощниками на первом же привале резал в жертвускот, кропил кровью мужчин, после чего Корнило сбривал им головы. Вид былнесколько странный, когда на голых головах оставался длинный клок волос. Спервапосмеивались, потом заточенные до немыслимой остроты ножи взяли Ерш и еще несколькодружинников, и за неделю уже все блестели на солнце бритыми головами. Длинныепряди волос кто лихо закручивал за ухо, кто оставлял небрежно полоскаться поветру сзади, а кто даже вплетал цветные ленты.

Рус заметил, как Ис сдерживает усмешку. Спросилподозрительно:

– Очень плохо?

– Нет-нет, – поспешила она. – Ничуть! Так дажеболее… мужественно. Вид более гордый. Только зачем серьга в ухе?

Рус поморщился:

– Корнило новые обряды придумывает. И кольца, видишь?На большом пальце – воин, на среднем – кузнец, на безымянном –торговец, на мизинце – отрок… Если кольцо золотое, то не простойдружинник, кузнец или торговец – простым велено носить серебро… Я, честноговоря, еще не запомнил. Корнило каждый день что-то да придумывает. Пока нам недо его игр.

К его удивлению, она сказала уважительно:

– Он великое дело творит.

– Да ну?

– Великое, – повторила она убежденно. – Он изтолпы беглецов делает народ.

– Народ создается мечом, – бросил он резко, бровисдвинулись. – Силой!

– Обычаями, – возразила она. – Ритуалами. ­Запре­тами.

Он все еще хмурился, когда ее тонкие руки обхватили егомогучую шею. Жаркие губы коснулись его уха. Он пробурчал:

– Не подлащивайся. Это у вас, наверное, волхвы в большойсиле… А у нас – воины!

Он ехал, погруженный в сладкие думы. Настанет ночь, и Испримет его в сильные объятия. С каждым днем крепнет та нить, что связываетих. И уже не снятся другие женщины. Как те, которых выбирал сам, так и те,которых ему предлагали в жены мать, дяди, вуи, друзья. Все эти красавицы блисталив Напии, а он уже начинает забывать стольный град. А Ис особенная…И как хорошо, что все до единой остались там, в исполинском дворцевеликого тцара Пана.

Громкий стук копыт заставил вскинуть голову. Впереди поберегу реки росло пятно, распалось на бешено скачущего коня и крохотноговсадника. Тот так пригнулся, что золотые волосы струились в темной гриве,словно золотые струи в темной реке. Рус ощутил, как злая рука сжала сердце. Ещене слышал, что крикнет Буська, еще не видел его лица, но по коже уже вздулись пупырышки,а волосы на затылке зашевелились.

Буська подлетел вплотную. Оглянулся по сторонам и, притишивголос, сказал сдавленно:

– Впереди – люди!

– Люди? – не понял Рус. Он тоже понизил голос. –Ты что говоришь? Мы идем по пустым землям!

– Да? – возразил Буська. – Какие же они пустые,когда там дома, скот…