Иисус все же обреченным голосом прошептал:

– А разве так не проще?

Соломон ощутил растущее раздражение. Сильные мышцами людиредко оказываются сильными духом. Они чаще впадают в отчаяние, отказываются отборьбы.

– А кто сказал, что мы и есть израильский народ? Ведькогда началось истребление нашего народа, мы разбежались в поисках спасения.Одно колено бежало через пустыню, другое – через горы, мы сражались чутьдольше, и нам дороги на юг перекрыли. Пришлось, как испуганным ланям, бежатьсюда, на север… Но я не верю, что только мы уцелели! Не мог наш господьдозволить, чтобы его народ исчез так… полностью!

Лицо Иисуса чуть посветлело. Он вздохнул прерывисто, так нек лицу человеку с мечом, словно ребенок после долгого плача:

– Хорошо бы. Но я видел наши старые записи! Бежали десяткитысяч, редкие тысячи добрались до этих земель, а сколько пережило первуюстрашную для нас, привыкших к теплу, зиму? Я помню, что весь наш народ –потомство четырех уцелевших женщин! Иной раз среди ночи просыпаюсь от страшноймысли, что, если бы и они… А они хворали, об этом есть запись!

Соломон сказал просто:

– Нас бы не было. Но мы есть. А также есть племя Гога иМагога. Я верю в предопределенность и даже готов протянуть шею под ихтопор… но один момент в рассказе их волхва меня потряс.

– Какой? – спросил Иисус настороженно.

– Причину их ненависти к нам. Точнее, ко всему племени Сима.Оказывается, с годами истинная причина расставания трех братьев забылась. Илиже исказилась намеренно, во что я верю больше. Жизненную правду заменилипривычной сказкой о трех братьях: двух злых, а третьем – кротком и послушном.Так вот этого третьего злые братья изгнали, а ныне его потомки горят жаждойвосстановить справедливость. А справедливость в их понимании – этопредать мечу и огню чужаков, истребить все живое, вырубить сады, засыпатьколодцы… Ну, сам знаешь, что проделали наши предки, когда вошли в землюХанаанскую.

Иисус отмахнулся:

– Нас вел Яхве.

– Их тоже кто-то ведет. Пусть языческий, но если идут…

Иисус возразил:

– Какая разница, из-за чего ненавидят? От своего неотступятся.

– Да, но… если ненависть на недоразумении, то мы, иудеи,славились умением улаживать споры.

– Но не с дикими скифами, – отрезал Иисус. – Этохудшие из гоев! К тому же ты забыл, им все равно нужны эти земли.

За окнами слышались крики, звонко стучали колеса подеревянной мостовой. Соломон морщился, в черепе боль стала невыносимой. Онсказал упавшим голосом:

– Да, ты прав. Они в любом случае хотят истребить все нашеплемя.

Иисус поднялся:

– Я пойду. Надо крепить оборону. Эй, Дебора!Принеси меду хозяину. Да разведи в горячей воде, у него силы на исходе.

Соломон закрыл глаза. Шаги удалились, дверь открыласьтихонько, шаги прошелестели в коридоре. Потом за окном крики раздались громче,Соломон услышал и окрепший голос Иисуса. Бывший охотник отдавал приказы короткои отрывисто, как римский центурион.

Конные отряды как половодье разлились по окрестностям. Состен в бессилии смотрели, как то там, то здесь вспыхивают пожары. Горели веси,горели спелые хлеба. Где не успели собрать и обмолотить, все предавалось огню.

Конники оказались настолько стремительными, что забрались ксамым дальним весям. Там не ждали нападения, и отряд Совы захватил богатуюдобычу. А за собой приволок на длинной веревке человек сорок молодых девокдля поругания. На другой веревке тащил десятка три, связанных еще и попарно,молодых и здоровых мужчин.

– А эти зачем? – спросил Рус брезгливо. –Руби к бесовой матери! Нам сейчас не до рабов.

Сова почесал в затылке:

– Что-нибудь да придумаем. Можно сразу в жертву ­Табитипринести, а можно сперва на работе поморить как следует.

– Какой работе? Мы всегда сами все делаем.

– Надо у волхва спросить. Он придумает.

– Он их сразу под нож. Ему свежая кровь что тебе староевино.

Сова ухмыльнулся:

– Я уже забыл, какое оно вовсе.

– В граде его много, – бросил Рус зло. – Тами напьемся!

Всадники били плетьми пленных по головам, заставили сесть.Лица у многих были разбиты, двое кашляли и плевались кровью. Рус заметил, как вкровавой слюне блеснули обломки зубов.

– Что за народ? – сказал он презрительно. –Мелкий, тощий, черный, как обугленные головешки…

Он не успел договорить, как сбоку мелькнуло худое, мелкоетело. Рус не успел вскинуть руку для удара, как цепкие пальцы с силой дернулиза сапог. Потеряв равновесие, он как мешок плюхнулся на землю, но еще в воздухедва удара ожгли лоб и скулу. К счастью, иудей попал сперва в лоб, отчего могсам сломать пальцы, но второй раз успел садануть как поленом.

Рус с ревом вскочил, его кулаки замелькали как молоты наднаковальней. Иудей мелькнул, дал захватить руку, а сам поднырнул, закряхтел отнатуги, и Рус упал вместе с ним на землю. Иудей явно хотел бросить его черезголову или хотя бы через бедро, но не удержал такую тушу, подломился, все жеРус больно стукнулся локтем, зарычал от злости. Иудей ударил еще и еще, но Руспошел на него теперь хоть и как дикий зверь, но рассудка не терял, ухватилпротивника снова, бороться не стал, ударил наотмашь огромной ладонью.

Голова иудея мотнулась так, что могла бы слететь вовсе. Изразбитых губ брызнула кровь. Глаза затуманились, колени стали подгибаться.

Рус удержал его за шиворот на весу.

– Эй, что, заснул?

Воины хохотали, указывали на обоих. Рус хмурился, но потомрассмеялся и сам: таких бойцов еще не видел. Он на голову выше иудея, вдвоешире в плечах, тяжелее тоже не меньше чем вдвое. Он чувствовал, как ноетушибленное ухо, а грудь все еще ходила ходуном. Глаза иудея прояснились, Русразжал пальцы. Иудей безвольно повалился на землю. Изо рта потекла краснаяструйка.

Сова крякнул:

– Что это он заснул? А я уж хотел было в свой отрядвзять!

Воины снова заржали как сытые, довольные кони. Рус сказалудивленно:

– Дрался как демон! А не скажешь… мелкий, кости тонкие.

Тот лежал распростертый в пыли, затравленно смотрел в лицовождя варваров. В глазах было ожидание скорой смерти. Рус протянул руку:

– Вставай. Ты хорошо дрался.

Тот не сдвинулся, глаза перебегали с одного лица на другое.Рус нетерпеливо пошевелил пальцами. Корнило подвигал складками на лбу, сказалпо-иудейски:

– Поднимайся. Бой кончен.