Говард хрипел от боли. Олег заламывал руку, пальцы другойиграли на горле купца, как на сопилке, из горла вырывались хриплые звуки.

— Гульча, иди сюда, — велел Олег зло на языкеобров. — Скорее, дура!

Она остолбенело посмотрела на него, на стражей, наконецрешилась сдвинуться, но ближайший из стражей бросился к ней: знал обринский илидогадался — схватил ее раньше, чем дотянулся Олег, рывком швырнул обратно черезвсю комнату. Другой подхватил с пола, заломил руки, приставил нож к горлу.

Все застыло, было слышно далекий скрип колодезного журавля.Страж тряхнул Гульчу, налитые кровью глаза люто смотрели поверх купца на Олега:

— Зарезать?

Олег заломил руку Говарду сильнее. Суставы трещали, костибыли тонкие, как у птицы. Говард застонал.

— Он тоже умрет, — предупредил Олег.

Страж крепко держал Гульчу, лезвие ножа было прижато кгорлу, ее округлившиеся глаза смотрели на Олега.

Говард прохрипел:

— Я стар... Убей меня. Вотан примет меня в Вальгалле...

Олег сдавил горло, чувствуя его хрупкость, сказал с яростью:

— Вели отпустить ее.

— Не... нет, — прохрипел Говард. — Убьешьменя, убьют ее... Потешатся сперва... Изрежут на куски, эти парни были наВостоке, знают всякие... Я тебя знаю, ты не возьмешь на душу такое...

Олег заколебался. Глаза Гульчи были огромные, испуганные.Страж оскалил зубы. Упругая кожа натянулась под лезвием сильнее. Еще чуть —порежет горло, толстую вену с кровью...

— Отпусти, — прохрипел Говард. — Тыпроиграл...

Олег убрал пальцы с его горла, толчком послал старика отсебя. Второй страж подхватил Говарда, не дал упасть. Первый держал Гульчу, ножбыл по-прежнему на ее горле. Говард медленно выпрямился, пощупал пальцамидряблую кожу на кадыке. Его замутившиеся было глаза медленно наливались злобой,желчью:

— Думаешь, проиграл в силе, но победил там, наверху?..Живем однако здесь, а не наверху... Ты увидишь, что это важнее, когда на твоихглазах будет умирать эта женщина... А умирать она будет долго... И кричатьбудет, не переставая...

Страж по его знаку убрал нож с горла Гульчи, быстро потащилее к боковой двери. Олег кинулся следом, споткнулся об умело подставленнуюногу. Упал, перекатился через голову, вскочил... Что-то тяжелое обрушилось назатылок. Он вскинул руки, не успел ухватиться за ушибленное место, ногиподломились, навстречу кинулись свежевыструганные доски пола...

Его руки и голова волочились. Он несколько раз ударилсязатылком о ступени и понял, что без чувств был недолго. Где-то слышался крикГульчи, а его все тащили за ноги — во всем теле были острая боль и слабость.

Он снова ударился затылком, перед глазами вспыхнули белыеискры. Согнув ноги, резко оттолкнулся. Хватка на правой ноге ослабела, онударил обеими, чувствуя ступени под спиной, — оттолкнулся лопатками,вскочил... B глазах от слабости плыли цветные пятна, ощутил жестокие удары,начал отбиваться, то падая на колени, то поднимаясь.

Они дрались на лестнице, снизу тянуло могильным холодом. Вглазах был красный туман. Олег торопливо смахнул со лба плывущую кровь, но втот же миг сзади шарахнули по голове. Упал, с разбега врезавшись лбом в стену.Падая, захватил чью-тo руку, услышал крик и хруст, удар локтем, подмял другого,но в голове гремело, словно там ревел водопад, крики слышал как сквозь стену,потом все расплылось, и он полетел в черноту...

Сперва Олег начал ощущать лютый холод во всем теле. Он лежална холодной сырой земле, а очнулся от боли, ибо старался поджать от холоданоги. Голова раскалывалась от боли, в затылок вбивали горячие гвозди. Острыеприступы боли накатывали волнами, он застыл, боясь шевелиться.

— Олег, — послышался над ним тихий голос, вкотором было безмерное удивление, — ты... жив?

Он заставил себя открыть глаза, чувствуя боль даже при такомусилии. Вокруг — темнота, и он не знал: то ли ему выбили глаза, то ли лицонастолько распухло, что вместо глаз — щели, то ли бросили в темный подвал.Рядом тихо вздрогнули, по его груди легонько скользнули кончики нежных пальцев.

— Что делали с тобой? — прохрипел он.

— Пока ничего, — ответила она торопливо, — ночто сделали с тобой...

Ему показалось, что услышал всхлип, но в голове шумело, какна днепровских порогах. С великим усилием подтянул ноги, перекашиваясь от нечеловеческихусилий, начал ощупывать свое лицо, шею, грудь. Кости были вроде бы целы, тольков груди при вздохах остро колет. Переломали ребра? Лицо покрыто коркой крови:хрустит, осыпается — значит, лежит долго, рана успела закрыться.

— Давно мы здесь? — прошептал он.

— Не знаю, день еще или ночь. Тебя били лежачего!Ногами, дубинами. Говард ухватил кочергу и бил ею, пока весь не забрызгалсякровью. Нет, пока не стал задыхаться от усталости — кровью он забрызгалсяраньше. Я надеялась, что он умрет... Потом тебя зашвырнули в этот подвал. Онидумают, что уже умер.

— И Говард... так думает?

— Он сказал, что мне полезно посидеть с трупом.Приготовиться. К чeму, не сказал.

Олег с трудом перевернулся, встал на четвереньки. В глазахплыли огоньки, в затылке вспыхнула острейшая боль. Он упал лицом в грязь —холодная земля немного охлаждала избитое тело и смиряла боль, на четверенькахобполз подвал, натыкаясь на заплесневевшие бревна. Нащупал нишу в стене —толстый мох, плесень. Пахнет кислым, судя по запаху, здесь стояли бочки согурцами и капустой.

Он сцепил зубы, кое-как поднялся на ноги, цепляясь за стену.Пальцы скользили по плесени, бревна шли как огромные слизни — холодные,скользкие. Если и была лестница, то убрали, других ступеней нет, а ляда подсамым потолком — не дотянуться.

Одежда в лохмотьях, саднящими пальцами ощупал карманы,чувствуя, как тяжело сгибаются суставы. Пусто, вытряхнули все — умельцынаемники.

— Здесь ничего нет, кроме грязи, — сказала онагде-то близко в темноте.

— Да, одна грязь... Не надо было тащить тебя сюда.

Он пробовал рыть голыми руками землю — не мог бесцельнождать смерти, но сразу обессилел, тяжело сполз по стене на землю. Так онисидели в тишине, Гульча прижалась к нему плечом, и Олег чувствовал, как онамелко-мелко дрожит.

Внезапно он увидел полоску света на своих ногах. Вскинулголову, охнул, в потолке наметилась щель. Оттуда сыпались сухая грязь,древесная труха. Затем яркий сноп света упал вниз, а наверху затопали ноги.Олег упал в грязь, разбросал руки.

Сверху опустилась добротная лестница, сколоченная из толстыхжердей, покачалась, нащупывая дно, концы с чмоканьем уперлись в мокрую землю.Перекладинки заскрипели, сверху показались ноги, обутые в грубые сапоги столстой подошвой. Страж остановился на последней ступеньке, осмотрелся, хищноулыбнулся. Женщина вжалась в угол — маленькая, с синяком под глазом и дикимужасом на лице. Мужчина, который называл себя пещерником, лежал в грязи лицомвниз, неестественно вывернув руки, а пальцы впивались в мокрую землю, словно впоследнем предсмертном усилии он пытался ползти.