— Я узнаю. Будь уверена.

Пинком он перевернул врага лицом вверх. Голова болталась изстороны в сторону, в прищуренных глазах был страх.

Олег приставил нож к горлу убийцы, чуть нажал. Лезвиепропороло кожу, потекла тонкая струйка крови. Гульча побледнела сильнее — виднобыло даже при лунном свете. Олег сидел на корточках, следил за ней краем глаза.Человек прошептал:

— Я ничего не знаю...

— Как тебя кличут?

— Шулика...

— Из южных, — определил Олег. — Значит,коршун. Кто послал?

— Мне вырежут язык, если скажу...

Олег окровавленным ножом разомкнул зубы пленника, опустилострие ножа на язык, сказал негромко:

— Они далеко, а я здесь. Понятно?

— Я не видел их, — прошептал человек. — Я незнаю...

Олег внезапно ударил рукоятью ножа. Кровь брызнула изразбитых губ, сухо хрустнули передние зубы. Пленник закашлялся, обломки зубовпосыпались в горло. Гульча сделала шаг вперед, руки были прижаты к груди, онане сводила глаз с пленника.

— Олег, — проговорила она потрясенным голосом, еелицо оставалось в тени, — ты же человек...

— Пока только местами, — ответил Олег.

Он снова ударил. Хрустнули тонкие кости носа, кровь брызнулаиз ноздрей, разлилась двумя широкими ручьями, попала в рот. Пленник закашлялся,захлебываясь, пытался вывернуться из-под тяжелой руки пещерника.

— Ну?

— Я скажу... — пробулькал человек. — Скажу...

Гульча сделала крохотный шажок к ним, ее ладони медленноопускались к поясу, где висел кинжал.

Олег напрягся, держа ее в поле зрения. Пленник пробулькал:

— Меня послал варяг Говард... У него большой торговыйдом на Горе... Вчера пришли три больших корабля, навезли товаров... С ним двое,одетые смердами, но один распоряжается... даже хозяину давал приказы...

Гульча остановилась, пристально глядя на человека с залитымкровью лицом. Потом вернулась к ложу, села, закрыв лицо ладонями. Олег вытернож о бороду человека, бросил в ножны.

— Гульча, придется отлучиться.

Она подняла бледное лицо, в блестящих глазах отражалисьлунные блики.

— Куда?

— Эй, поднимайся. Прогуляемся к твоему хозяину.

Человек с огромным трудом поднялся, цепляясь за стену. Лицобыло залито кровью, он зажимал раны ладонями. В глазах девушки был ужас. Олегповернулся к Гульче:

— Ты пойдешь со мной.

Голос был жестким, повелевающим. Она послушно поднялась,тихо спросила:

— А я... зачем?

— Так надо.

Ее глаза расширились в непонимании, но вышла послушно,первой. Олег вывел пленника, поглубже нахлобучив тому капюшон на голову. Егошатало. Олег придерживал за плечи, напустил на себя угрожающе-пьяный вид —готовность вступить в драку с каждым встречным, кто не так посмотрит или словопоперек скажет.

Они опустились на первый поверх, незамеченными прошли черезпустую корчму. Столы и лавки были сдвинуты к стене, две девки ползали помокрому полу, собирая тряпками грязную воду. На троицу внимания не обратили:мало ли выпроваживают пьяных гостей, лишь бы их самих не трогали. Гульча первойшагнула за порог и растворилась в темноте. Олег поспешно вытащил пленникаследом, выставив его перед собой, как щит, увидел Гульчу рядом с крыльцом, соблегчением перевел дух.

Ночной воздух был после дождя чистым, серп луны блестел, какотточенное лезвие. За углом протопал ночной дозор, порывом ветерка донеслозапах браги и пота, где-то близко звякали шпоры. С башен и стен Города — отПодола и Перевесища — плыли тягучие звуки бил. Уныло ревел скот, пригнанный набойню.

Олег тащил пленника, держа, как в кузнечных клещах. Наулицах пусто, но в далеком князьем тереме, а также в домах тиунов, русичей,тысяцких еще горят желтые огоньки: лучшие люди Киева ложатся поздно.Желто-красные огоньки лучин уже загорались в землянках и хижинах смердов,наемных работников — эти, напротив, встают рано: кто рано встает, тому богдает.

Они прошли по главной улице, свернули, снова свернули. Олегобливался потом, нужно было следить за улицей, за темными тенями и за Гульчей,которая с подозрительным постоянством всякий раз исчезала перед каждымпокушением на него. Они миновали кузницу, за ветхой стеной бухали молоты, черездырявую крышу поднимались отдельные струйки сизого дыма. Из другого дома пахлосвежим хлебом, в окнах суматошно мелькали быстрые тени. На дальнем холме нафоне уходящей ночи высвечивался огромный столб — Гульча рассмотрела вырезанноеиз векового дуба жесткое лицо: глаза, как у сокола, ноздри раздуты в гневе,челюсти сжаты.

Олег внезапно толкнул пленника в темную подворотню,мгновение спустя вышел оттуда один, потер ребро ладони:

— Теперь пойдем одни. Дом варяга отсюда третий.

Она спросила недоверчиво:

— Я не слышала, чтобы он объяснял тебе дорогу!..

— Объяснял молча, — бросил Олег. Глаза его былижесткими, pуки дрожали, ноги дергались. — Мы, волхвы, легко читаем такиезнаки!

Навстречу по тесной улочке двигались груженые подводы, черезборта свисали тонкие сухие ноги ланей, лосей, на двух телегах везли забитыхмедведей. Лошади ступали понуро, привычно. Везли битую птицу, на последнейтелеге в глубоком корыте прыгала рыба. Обгоняя подводы, проскакали княжьигридни — суровые, в кольчугах, в глазах — лед. Олег и Гульча поспешилиприжаться к забору, давая дорогу.

Впереди стучали по камням посохи. В сторону княжескоготерема шли, переговариваясь, тепло одетые, несмотря на предстоящий жаркий день,дородные осанистые люди. Бояре и воеводы, тиуны и тысяцкие — все спешили кпорогу великого князя киевского Самовита, буде понадобятся.

Один из дородных, в расшитой серебром сорочке, приотстал, намиг скрылся в тени, а когда луна высветила снова, на том месте уже никого небыло. Олег покосился на быстро светлеющее небо, взял Гульчу за руку, ониперебежали к тем же воротам.

Терем высился в глубине небольшого двора, за массивнымиворотами виднелась добротная крыша, а сам забор почти не уступал той стене,которой Кий в молодости обнес свой город. Ворота были из бревен, грозноблестели толстые железные полосы, медные кольца, скрепы. Олег чуял, что вжелезных скобах, толщиной с кочергу, лежит настоящее бревно, служа засовом. Поту сторону забора ржали кони, хлюпала вода на плоские камни.

— Варяги в Киеве живут свободно? — шепнула Гульча.

— Узнаем у Говарда.

— Собираешься попасть внутрь?

— По-твоему, я здесь потому, что страдаю бессонницей?