– Отстала от поезда. Он остановился, все вышли погулять, яотошла в лес по некоторой надобности... Поезд ушел.

– Ну, конечно, вы не знаете нашей жизни, вы жеученый... – старик наклонился к ней. – Что там у вас говорят? КогдаАмерика развалится?

– Развалится? – переспросила Марина. – Асобственно, почему она должна развалиться? Что-то она на моей памяти такихпоползновений не выказывала... А вы что, ждете?

– Ого! – он перегнулся к ней через стол, глаза сверкалилихорадочным блеском. – День и ночь! Она когда-нибудь окончательноразвалится, и Россия вновь станет великой!

– Потому что Америка развалится?

– Ну конечно!

Марина с сомнением покачала головой.

– По-моему, одно из другого не вытекает автоматически...

– Да что вы, девушка! Вы хоть имеете представление о величииистории России? Куликовская битва, Бородинское поле!.. Мы еще будем правитьмиром! Я! – он ударил себя в грудь. – Я пасу коров! А ведь япрофессором был, понимаете? Про-фес-со-ром! Еще в Советском Союзе! Я формировалумы и вел людей к знаниям!.. Что вы на меня так смотрите?

Марина, в свою очередь, наклонилась к нему и, не в силах ссобой справиться, сказала с расстановкой:

– Значит, это ты все устроил? Ты?! И такие, как ты?

– О чем вы? – спросил он в недоумении.

Она не владела собой, ее подхватила обжигающая дикарскаяярость. Выбросив молниеносным движением руку и сграбастав старичка за ворответхой рубахи, она продолжала почти спокойно:

– Я не помню, что такое Советский Союз, знаю только одно:если он развалился, был неполноценным, следовательно, и жалеть о нем незачем!..Что такое Россия, я помню чуточку лучше. Как-никак первые восемь лет жизнипрожила в России. Она оказалась столь же ублюдочной, рассыпалась, но я не отом... Это вы все устроили – профессора сраные, политики дерьмовые, ученые!..Умы он формировал, старый пидер! К знаниям вел! Ну, и к чему ты привел, козел?К чему вы все привели?!

– Но, простите...

– Молчать, тварь! – сказала она холодно. – Всеобрушилось, когда мне было восемь лет. К нам пришли домой. Пьяные, гомонящие, соружием. Отца зарезали штыком, а мать стали трахать всем скопом. Меня тожехотели, раздели уже, но я была совсем маленькая, им стало неинтересно, и меняпросто выкинули вон!.. Я больше никогда не была дома. И не видела мать. Я двагода жила в развалинах, жрала крыс, чуть не сдохла, меня периодически пыталисьотодрать разные скоты!.. Если бы ты был каким-нибудь кровельщиком, с тебя испроса никакого, но ты – профессор!.. Я всю жизнь мечтала найти хоть одноговроде тебя и удавить не спеша!..

Старикашка трясся мелкой дрожью, смотрел на нее и плакал.Марина чувствовала, какой он легкий и бессильный, словно пустой пыльный мешок.Ей как-то сразу стало скучно и противно, она бросила его, встала, прошлась покомнате. Сказала задумчиво:

– Но тебя слишком просто придушить, никакого удовольствия...И все вроде тебя, что еще дотянули, выглядят наверняка точно так же, мешки скостями... Я этого как-то не понимала, пока не увидела тебя и не подержала заглотку. Вот и рассыпалась прахом светлая девичья мечта!.. Ладно. Не стоитрассусоливать о старых временах, а то я опять разозлюсь, прохвессор, могу идвинуть. Сколько до железной дороги?

– Примерно...

Крохотное окошко заслонила какая-то большая тень, в мутноестеклышко постучали, и послышался уверенный, спокойный мужской голос:

– Профессор, затейник старый! Куда красавицу подевал? Извольпредъявить!

– Это кто? – спокойно спросила Марина.

– Атаман...

– Здешнее начальство?

– И не только здешнее. Он начальство над всем районом,одиннадцать сел... Целая маленькая страна...

– Вот и прекрасно, – нетерпеливо сказала Марина. –Всего наилучшего!

И быстро вышла на улицу. У забора стояли на высоких,красивых и сытых конях трое всадников – в одинаковой одежде наподобие каких-тосовершенно старомодных мундиров: синие штаны с красными полосами по бокам,зеленые кители. У одного китель расшит на груди чем-то вроде золотогопозумента. Все они были при оружии. За спинами вполне современные магазинныевинтовки, на боку – разнокалиберные сабли, а у человека с золотым позументомеще и пистолетная кобура. На головах тоже одинаковые черные береты с султанамииз пестрых птичьих перьев. У того, с позументом, с берета свисал еще белыйшнур, собранный затейливыми петлями.

Сначала Марина приняла их за таких же стариков, как тот, ккоторому она невзначай попала в гости. Однако, присмотревшись, она поняла: еслиони и старше ее, то не более чем лет на десять. Пожилыми они показались впервый миг из-за бород, впрочем, аккуратно подстриженных, ухоженных.

Человек с позументами проворно спрыгнул с коня и улыбнулсяМарине, показав великолепные зубы.

– Добрый день, девушка. Издалека будете?

– Из Питера, – сказала Марина. – А вы, как японимаю, здешнее начальство?

– Вот именно, – сказал он значительно. – АтаманТимофеев. Законный глава этого края, практически вольной казачьей республики.

– Казаки? – переспросила Марина. – Ах, да... Ониеще скакали верхом с диким визгом, махали саблями... Но это было ужасно давно...

– Зато остались славные потомки, – сказал атаман,приосанясь. – Из Питера, говорите?

Марина протянула ему паспорт.

Атаман бросил на него беглый взгляд и тут же вернул.

– Как же вы к нам вышли?

– Долго рассказывать...

– Пойдемте, – сказал он, сделал пару шагов, ведя коня вповоду, и выжидательно обернулся. – Пока дойдем до резиденции, по дорогерасскажете...

Двое его людей поехали следом, дисциплинированно помалкивая.Начинало смеркаться. Со стороны леса, погромыхивая своими бубенчиками, бреликучей коровы. Попадавшиеся навстречу, стоявшие у ветхих заборов люди низкокланялись атаману, он чуть заметно кивал.

– Совершенно глупая история, – сказала Марина. –Поезд зачем-то остановился, все вышли, я думала, будем стоять долго, и отошла влес... Ну, мне понадобилось. А поезд ушел совершенно неожиданно. Я не знала,что делать... – она подумала и решилась. – По дороге проехаликакие-то странные люди, вооруженные, с красными повязками, мне стало страшно...

– Ага... – сказал атаман, задумчиво хмурясь. – Ну,понятно... Ходил слушок, что они опять тут маячили.

– Кто они?

– Бандиты, – сказал атаман. – Только глупые... Дане стоит о них, к нам они не суются, потому что я свои земли защищать умею, зачто и уважают...