Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это был конец.
Всю ночь шел снег. Липкий, глубокий, чуть синеватый, теперь он жадно цеплялся к колготкам. Алина ставила ноги в ямы, протоптанные кем-то до нее, и злилась на все вокруг. На снежную кашу – за то, что лежит, на дворничиху – за то, что проспала и не расчистила дорожку, и больше всего на себя. За то, что идет, спотыкаясь, в школу, хотя в этой школе ее обгрызут до костей.
Вот если бы не дойти… свалиться в сугроб и замерзнуть, совсем. Они будут ждать и точить зубы, и дружно готовить ей гадости. Но им не отломится ничего…
– Тс-с-с!
Кто-то сильный схватил ее сзади за капюшон. Встряхнул, прижался, пахнущей мылом рукой мягко накрыл рот.
– Сдавайся!
Сразу все отнялось, занемело, покрылось сухой корой. Так цепенеет в кошкиных лапах птица, зная, что дни ее сочтены.
– Девочка, отомри!
Кто это? Кто-то знакомый, но шепота не узнать. Вырвалась, прыгнула на газон, утопла почти по колено. Снег простоквашей набился в ботинки. В серенькой хмари увидела – Зяблик, в толстом шарфе и шапочке-колпаке. Крикнула:
– Идиот!
Он рассмеялся.
– Ах, как смешно! Между прочим, я испугалась!
– И прекратила ныть.
– Допустим. – Алина выбралась с газона и стала вытряхивать снег из ботинок. Умереть в сугробе ей уже не хотелось.
Зяблик лепил снежок, насвистывал и никак Алине не помогал. Темные волосы его казались на холоде жесткими, как проволока. Возьми такую прядь, и обрежешь пальцы. Перчатки были в цвет шапки, с фиолетовым и синим, явно не магазинные. Кто-то из своих вязал, бабушка или мама. Алина улыбнулась – надо же, у Зяблика бабушка, словно он самый обычный мальчик.
Обычный мальчик бросил снежок в урну, отряхнул перчатки и спросил:
– Ты чего так поздно? Уже почти двенадцать.
– А мне к пятому уроку, русичка с физичкой заболели.
– Отлично! Ну что, поехали?
– Куда? – удивилась Алина.
– Кое-куда. Или ты в школу хочешь?
– Нет, только не в школу!
– Тогда, – он залез в карман ее куртки и вытащил телефон, – звони маме.
Алина послушно набрала номер.
– Алло, мамочка, – подсказал ей Зяблик, – у меня понос, представляешь?
– Мам, – загудела в трубку пунцовая Алина, – знаешь, у меня понос…
– Вот те раз! – расстроилась мама. – С чего бы это?
– Не знаю…
– Прости, детка, не могу вернуться, диктант четвертной, потом проверять до вечера. Съешь таблетки и сиди дома, поняла?
– Да, мам, хорошо, – она вздохнула в трубку и нажала «отбой», – и что теперь?
– Теперь ты – моя, отныне и до ужина. Идем!
Зяблик двинулся к автобусной остановке. Он шел и даже не оборачивался, видно, знал, что Алина рано или поздно побежит за ним.
В автобусе сели у печки. Алина скинула ботинки и пристроила ноги на теплую решетку. Напротив ехали женщина и малыш. Женщина молодая, но очень толстая, с сальными волосами и хмурым лицом. Малыш краснощекий, в шубе и шапке с меховой оторочкой. Ему было жарко, он ерзал и задевал сапожками материны брюки. Мать покрикивала на него, мол, сиди смирно, но он все так же кряхтел и выкручивался.
– Ну, докладывай. – Зяблик снял перчатки, растер подмерзшие пальцы.
– Что докладывать?
– Почему опять прокисла.
– Я не прокисла, – обиделась Алина, – мне противно.
– А что так?
– Одноклассники… взбесились. Бросаются на меня, как шавки. Гав, гав! Ненавижу!
Малыш, извернувшись, ударил мать в колено. Та индюшачьи вспухла, забордовела, принялась кричать:
– Да сколько можно! Достал, сил нет! Вон, маньяк по твою душу спешит! – Она кивнула в окошко. – Вон, гляди, гляди!
Мальчишка охнул, сжался в комочек, уголки его губ поползли вниз.
– Не бойся, – подмигнул ему Зяблик, – это не за тобой.
– А ты чего лезешь? – нахмурилась тетка. – Сказала за ним, значит, за ним.
– По секрету, – Зяблик наклонился к малышу, – маньяки мам любят больше. Мамы вкуснее.
– Козел, – парировала мать, а малыш испуганно обхватил ее обеими руками.
Дело шло к половине первого. Людей в автобусе почти не осталось. Город редел, разбавляясь белыми пустырями, делался беднее и ниже. Алина прижималась лбом к стеклу и представляла, как Игорь, с уже побледневшим синяком, входит в класс. Как фифа кричит ему: «Сюда, Игорек!» – и он с облегчением проходит мимо первой парты. Той самой их парты, с изнанки которой вырезано иг + ал =…
Автобус дернулся, фыркнул и встал у потрепанной остановки.
– Конечная! – крикнул водитель, и пассажиры лениво потянулись к выходу.
Район был окраинным, но еще не сельским. Блочные пятиэтажки с нашлепками балконов, редкая паутина деревьев, кубики гаражей. Замершая стройка, обнесенная косым забором, и напротив нее – горелый торговый центр.
– Зачем мы сюда приехали? – поежилась Алина. – Опять кого-то ищешь?
– Кого искал – того нашел. А здесь – край земли и нет твоих знакомых. Идем, – он махнул в проем между домами, – начало прогулки там.
Дорожка, хорошо утоптанная, привела их в тихий двор. Посреди двора стояла деревянная горка, широкая, с высокими бортами. Зяблик попытался забежать на нее, но поскользнулся, упал и с хохотом съехал вниз.
– Скользкая, зараза! Давай кататься.
– Я не буду, – насупилась Алина, – у меня кости тонкие, упаду – сразу перелом.
– Принцесса на костях, – прыснул Зяблик. – А на санках будешь?
В кустах неподалеку и правда лежали санки – большое корыто, крашенное под мухомор. Алина долго смотрела на него, крутила в голове разные оттенки «нет», но в конце концов кивнула:
– На санках буду.
– Вот и славно. – Зяблик подхватил корыто и потащил его к лестнице. Забрался наверх, уселся и крикнул: – Ну чего ты, залезай!
Алина, оскальзываясь, поднялась на площадку, втиснулась в санки перед Зябликом, и тот крепко обнял ее за живот.
– Может, не надо?
– Надо, пациент, надо! – Он толкнулся ногами, и санки с силой поволокло вниз.
Алина зажмурилась, по-рачьи вцепилась в Зябликовы запястья. Холод хлестнул по глазам, прихватил дыхание, но где-то в середине горки жесткий ком в груди лопнул. Алина поймала ветер, раскинула руки и закричала на весь двор:
– А-а-а!
Санки быстро остановились, но Алине не хотелось подниматься. Она сидела, прикрыв колени юбкой, а Зяблик все так же держал ее за живот.
– Расскажи-ка про класс. Чего они хотят?
Алина отряхнула с юбки снег.
– Не важно. Просто новая жертва. Сначала та девочка, помнишь, странная такая. Теперь я. Им надо кого-то гнать, вот мы и бежим.
– А ты не беги. Пойми, кто там главный, и врежь ему пеналом.
– Ага, а он мне – сдачи.
– Ну и пусть, – Зяблик
