Но вечно бояться нельзя, как нельзя вечно что-то скрывать. Послушай меня наконец, и, может быть, нам станет легче.

Мама кивнула, закрыв глаза:

– Слушаю.

– Хорошо… Когда в город явился Хасс, я вспомнила ватник, обычный такой грязный ватник. Он словно схватил меня за руку и повел. Смотри, Алина, забор, на котором вы дружно висите, и пышное платье, и новый дурацкий сандалик. А вот человек. Зубы гнилые, редкие волосы, пальцы с обломанными ногтями. А вот ты упала, ударилась головой и едешь по травке с подолом, задранным на лицо. Внимание, мама. Раз. Я думала, он совершил насилие надо мной. Два. Я думала, это был Хасс. Три. Я думала, Хасс – мой отец и он хочет найти меня снова.

Мама не шевелилась. Спрятав лицо в ладонях, она беззвучно рыдала.

– Вы там чего, – спросил Жумгалбек, – раскисли совсем?

– Нет, – отмахнулась Алина, – отношения выясняем. Играйте, ребята, играйте.

– Бабы, – презрительно хмыкнул крепыш, – чуть что – отношения выяснять. Не женись, Жумгалбек, заедят.

Алина склонилась к маме и снова заговорила.

– Первым обрушился пункт номер раз. Я вспомнила, что воспиталки меня защитили. Он не успел – тогда не успел. Но вдруг он успел бы теперь?.. Мама, я очень боялась, буквально сходила с ума. Пока не поверила: Хасс мне действительно не отец. Даже если он хочет успеть, ему меня все равно не найти. Какая-то девочка из двадцати, висевших на хлипком заборе… Кто она, где она? И все-таки было страшно.

– Бедная ты моя, – мама размазала слезы, – напал ведь другой человек…

– Но я-то не знала! Я лишь сегодня вспомнила это лицо. На Хасса похож, но не Хасс. Видно, всему свое время – бояться, искать, вспоминать.

– И прощать, детка. Слышишь, прощать!

– Да, и прощать. – Алина встала, взяла с асфальта сирень. – Прости меня, Саша, но только не этот запах. – И она сунула ветки в урну цветками вниз.

Завыло уже где-то рядом. Хасс завозился, попробовал сесть, но крепыш уложил его снова. Жумгалбек убрал телефон и пошел по дороге – встречать полицейских.

– Знаешь, – сказала мама, – я ведь поверила, что ты считаешь его отцом. Так обнимала, и папочка, папа… Дрожь пробирает, как вспомню…

– Мне тоже пришлось поверить, – Алина вздохнула, отсела подальше от урны, – а то не поверил бы он.

– Да, милая, ты права.

– А теперь мне нужно поверить в другого отца, в настоящего, в Павла Седова. Давай уже встретимся с ним.

Мама зажмурилась, словно хотела нырять, потом посмотрела на Хасса.

– Алина-Алина, ты выросла, правда. Не верила я да напрасно – девочка взрослая у меня. Не знаю, как сложится дальше, все-таки столько лет, но пусть он попробует, пусть.

– Пусть, – утвердила Алина.

Она помогла маме встать и как новому другу крепко пожала ей руку.

По кромке Брошенного края, дыша черемухой и бузиной, шли двое. Девушка, почти девочка, и мальчик, давным-давно взрослый. Оба длинноволосые, высокие и худые, они отличались глазами. Черно смотрел мальчик, и плескалось в глазах девочки плавленое олово. Они держались за руки, и каждый из них говорил не раскрывая рта. Влажная дорожка хлюпала под ботинками, блестели на солнце осколки стекла. Брызгаясь, мылись в лужах бурые катышки воробьев.

– Все закончилось. – Девочка сжала пустые ладони.

– Теперь уже да, – ответил ей мальчик.

Он пинал круглый камень, и тот, перепачканный, лихо скакал впереди. Ладони мальчика тоже были пустыми.

– Тогда не держи меня.

– И ты меня не держи.

Брошенный край, накрытый зеленым, принял их тихий смех. На южной окраине гавкнула и тут же смолкла собака.

– Не помнишь, когда я тебя придумала? – Девочка дернула мокрую ветку.

– Ты? – удивился мальчик. – Не знаю. А я тебя, кажется, в семь.

– Может быть. – Она посмотрела на яблоню, старую, в крупных цветах.

– Мне было больно, и я сочинил, будто разбил тебе бровь.

– Мне было больно, и я сочинила, будто ты моя птица.

Они шли еще долго, пока им навстречу не выскочили серые гаражи. В одном гараже громко лязгало, и пополам с этим лязгом пело хриплое радио: «Кто-то спал взаперти, но от сна не осталось ни капли». Девочка обернулась. На дорожке темнели следы – от одной пары ног. Подобрав крючковатую палку, мальчик прыгнул через канаву. Брошенный край плотно закрыл за ним двери.

Девочка сунула руку в карман и вытащила листок. Мимо клеток, наискосок, по листку танцевали буквы.

Найди, если буду нужен.

Твой З.

Об авторе

Елена Шумара живет в Санкт-Петербурге, но любит писать про маленькие, мистически пустынные города. Много лет преподает в педагогическом университете, играет в уличном театре пантомимы и клоунады. Главные герои ее историй – дети и подростки, потерянные, полные обид и страхов, но неизменно отыскивающие свой путь к любви и свету.

1

 Morgen, morgen, nur nicht heute, sagen alle faulen Leute – Завтра, завтра, не сегодня – так лентяи говорят. (Нем.)