– А практически – еще возможнее. Еслипредположить, что Артур не врет и по времени все обстояло так, как он сказал,то Корнюшин просто не тратил ни минуты даром. Прихватил жертву с собой иприкончил по дороге.

– А свидетеля – тоже прикончил?

– Какого свидетеля?

– Привет! Частника! Шофера! Или тыпредполагаешь, что у него в Нижнем был сообщник, который и Аделаиду помогприкончить, и в Москву Корнюшина отвез?

– Насчет сообщника вариант хороший, однако,мне кажется, Корнюшин и сам с усам. Ведь пропала не только эта ваша Глюкиада,но и ее «Вольво». – Олег усмехнулся, взглянув на изумленное лицо Жени: –Предваряя твой вопрос, скажу, что мне об этом сообщил Грушин, разбудив потелефону среди ночи. Только он проводил тебя в аэропорт, как позвонил Алфеев,обнаруживший исчезновение машины. Почему-то раньше ему, придурку, в голову непришло в гараж заглянуть! Может, если бы по горячим следам дали машину врозыск… Хотя какие там горячие следы, если увели «Вольво», грубо, в полночь,хватились вечером другого дня, а искать вообще надо в Москве.

– Да, красиво получается, только понять немогу: зачем Корнюшину столько народу убивать? Ну невозможно же, в самом деле,поверить, будто он решил принести в жертву обожаемой богине Танатос всехсвятотатцев, некогда издевавшихся над Смертью в том детском спектакле!

– А почему бы и нет? Люди, знаешь ли, и не такс ума сходят, а после того, что пережил Корнюшин, он вполне мог спятить оченькруто. Не удивлюсь, кстати, если следующей жертвой буду я сам – за то, чтовалялся в гробах и проявлял великую непочтительность к загробному миру. Воттолько одна загвоздка: если я все же прав и Корнюшин убийца, послегипотетической гибели Алины настанет его очередь. То есть он должен покончить ссобой. Вряд ли его жертвенность окажется простерта до такой степени. И многоможно будет позадавать ему интересных вопросиков на тему, почему он остаетсяжив там, где погибают все.

– Климов тоже остался жив, – напомнилаЖеня.

– Если не ошибаюсь, чудом: благодаря тебе иАделаиде. И то ему досталось. Быть может, у Корнюшина зарок: не трогать второйраз того, кого Смерть, так сказать, простила.

– Похоже, ты уже смирился с тем, что Чегодаеваобречена, – неприязненно взглянула Женя.

– Совсем нет. Но ей сегодня совершенно ничтоне грозит: товарищи по работе присматривают, а завтра с утра пораньше мы еевозьмем под свое крылышко. Но, если честно, меня до сих пор не оставляютсомнения: не играем ли в пустышку? Причина смертей уж больно выспренна,психопатична и литературна. Это версия не твоя, не моя, не Грушина. Это версияАделаиды, а мы тащимся у нее на поводу, как… Читала «Убийце Гонкуровскаяпремия»? Вот то-то и оно!.. Ну ладно. Технический перерыв. Ты, кстати, обратилавнимание на город, по которому мы только что шли? Нет? Я так и думал. Посмотрихоть на Амур!

Да… Амур! Вот это Амур так Амур!

Женя как вцепилась в парапет набережной, так ине могла оторвать потрясенного взгляда от свинцово-коричневого разлива.

Течение – будто у горной реки, а ширина… настоящееморе! Едва различим плоский Левый берег, но в стеклянном, чистом воздухе снеобычайной четкостью видны очертания синих гор.

– Синие горы… – завороженно пробормоталаона. – Сказка!

– Сопки, – уточнил Олег. – Этоместное слово.

Да, Аделаида, помнится, говорила о сопках. Таквот это что такое! Мягкие очертания непрерывной синей волны.

– Почему же они синие?

– Загадка! – пожал плечами Олег. – ВПриамурье все сопки такие. Это, наверное, объяснимо какими-то атмосфернымиштучками, но я точно не знаю и знать не хочу. Такого нет нигде. Тут много есть,чего нигде нет. Если захочешь, свожу тебя на рыбалку. Сейчас как раз кета идет– эх, золотая пора, вернее, серебряная!

– Почему же все-таки не золотая?

– А знаешь, как рыба в сетях кипит? Чистоесеребро играет! Или просто сходим в тайгу, если интересно. Конечно, в сентябревообще что-то неописуемое будет, но в этом году рано осенеет, еще успеешьнаглядеться на истинную красоту. У вас в России такого нет. Уедешь – будет чтовспомнить.

«Уедешь», значит… Да Олегу, похоже, нетерпится ее спровадить! Женя стиснула зубы. Ну конечно, а ты бы хотела, чтобыон сказал: «Вдруг тебе так понравится Дальний Восток и дальневосточники, что иуезжать не захочешь!» Эх… дурость немереная! Нет, пожалуй, не услышит Олегвечерком откровенного: «Может быть, задержишься?» Тем более что он этого и неждет!

* * *

«Конечно, когда человек испустил дух, первое,что он ощущает, – это неуверенность и страх. Не пугайся! Ты – умер. Самоестрашное уже произошло. Пойми это, не цепляйся за ушедшее, не береди чувств, недавай им разыграться, поглотить себя. В страшные места могут увлечь нас волныпереживаний!

Соберись. Не пугайся. Ничто не может тебеповредить, ибо тебя уже нет!»

Из дневника убийцы

* * *

»Джонка» оказалась обыкновенным дебаркадером,стоящим впритык к набережной среди пяти или шести таких же. То, для чего,собственно говоря, и предназначены дебаркадеры: посадка и высадка пассажиров,осуществлялось только на одном. На прочих красовались вывески гостиницы«Альбатрос», кафе «Чайка», туристического бюро и чего-то там еще. «Джонка»выгодно отличалась от соседей ярким антуражем: бумажными китайскими фонариками,дракончиками, гирляндами и всем таким прочим, празднично-новогодним, даром чтолето на дворе.

Там, где сходни касались борта, стоял высокийхудощавый парень в изысканном сером костюме, совершенный европеец с виду,однако жестко-черная шевелюра, оливковое лицо и тяжеловатые веки выдавалиприсутствие в нем восточной крови.

– А, ходя-ходя! – Олег весело хлопнул попротянутой ладони. – Как оно ничего, Ваня-Ваня?

– Сибко холосо, капитана! – складываяладони и кланяясь, пробубнил парень, а затем продолжил нормальным русскимязыком: – Привет, Олежка, сто лет тебя не видел!

– Это я тебя сто лет не видел, – уточнилОлег, улыбаясь так широко, что и без комментариев было ясно: встретились еслине друзья, то добрые приятели. – Как ни зайду, тебя все нет да нет.

– Да, Таечка говорила, что ты нас незабывал, – улыбнулся черноволосый и перевел взгляд на Женю: – Ты сегодня вкомпании? Добрый вечер. Надеюсь, он будет для вас действительно добрым на бортунашей уютной «Джонки» и оставит незабываемое впечатление!

Пока он нес эту рекламную чепуху,сопровождаемую улыбкой, будто слетевшей с коробочки «Аквафреш», его удлиненныеглаза смотрели холодновато-оценивающе.