Саша криво усмехнулся:

– Ох, капитана, мало-мало холосо! А правдуговорят, будто Кабана положили?

Егоров напрягся:

– Откуда знаешь?

– Сообщили! – Саша угрюмо махнул рукой надвух громил, которые спускались по сходням, подталкиваемые в спинуавтоматами. – Кабан всегда тихо приходил, знал, что и я шуметь не стану, аэти… наехали, как в кино, только что стволами не махали еще на набережной.Убит, говорят, твой Кабан, теперь нам будешь платить. Я говорю: кто босс? Они:вон, в «Патроле» сидит. – Саша повернулся, оглядел набережную: – Да гдетам, будет он ждать! Умотал, конечно.

– Какой номер, не заметил? – насторожилсяЕгоров.

– Нет, помню только, что «Патрол» побитый,облезлый такой. Да ты их спроси, они лучше знают, – кивнул Саша назадержанных, которые уже грузились в автобус.

– Ага, – Егоров дернул углом рта. –Ждите ответа! Ну, что дальше было?

Саша рассеянно потер лоб, потом,спохватившись, обернулся к врачу:

– Таечка как?

– Руку немножко задело, ерунда, –легкомысленно отозвался тот. – Нет, правда ничего страшного, уже приходитв себя. Вон тех, – махнул в сторону раненых, – куда крепче приложило.Это вы поработали? – Он с интересом оглядел Олега.

Тот пожал плечами:

– Стреляли…

– Так, Лю, давай колись, что потомбыло? – нетерпеливо хлопнул в ладоши капитан.

– Я им отдал рубли – по курсу, каквсегда, – зачастил Саша, – а они: «Ты что, гад, в лесу живешь, незнаешь, что курс сегодня уже двенадцать рублей?» Я говорю: «Мужики, но ведьКабан должен был приехать 17 августа, и я приготовил по тому курсу». Ониговорят: «Нам гони по двенадцать». Я: «Завтра будет двадцать – вам что, подвадцать отдавать?» – «И по пятьдесят отдашь», – отвечают так ласково – ив зубы мне! И еще раз! Я упал, Олег подскочил, хвать за руку того, кто меняударил, завернул за спину, а вон тот, – Саша брезгливо кивнул на раненого,все еще лежащего за стойкой, – выхватил пушку и начал палить.

– Ясно-о, – со скукой кивнулЕгоров. – Он первый начал, а вы со Стрельниковым только защищались. Это яуже который раз слышу. Ладно, иди с богом, – махнул на Олега. – Я теперьчеловек ученый, больше цапаться с тобой не буду – опять ведь генерал из водысухим выведет! Вали отсюда, пока я добрый! И забери с собой эт-ту… –пренебрежительное движение подбородка в сторону Жени, – сестру милосердия.

– Она очнулась? – спросила Женя.

Олег кивнул:

– Да.

Это были первые слова, которыми они обменялисьза довольно долгое время. В угрюмом молчании поднялись к «Орбите», потом вошлив парк. Парк был просторен, красив, но Жене было как-то не до его тенистыхаллей. И даже восхитительный утес с Ласточкиным гнездом не произвел на нееособого впечатления, даже скелет кашалота возле краеведческого музея, дажепросторные набережные огромного стадиона. Ее знобило: погода испортилась, небообложило тучами. Олег предложил поймать такси, но она покачала головой и шла,зябко обхватив плечи.

Олег беспомощно покосился, пробормотал:

– Был бы пиджак…

Но пиджака не было. Не снимать же емупоследнюю рубашку ради какой-то там… Существует, конечно, старый дедовскийспособ согреть озябшую девушку – обнять ее, просто, без затей, обхватить заплечи, но Олег до этого не додумался, а Женя, понятно, не стала проявлятьинициативу.

– Да не волнуйтесь так! – не выдержаланаконец молчания. – Врач же сказал: только руку оцарапало.

Олег покосился недоумевающе:

– Ты о чем? О Таечке, что ли? О господи, даконечно, это чепуха. Тая привычна и не к такому, даром что нежная, будтоцветок.

Показалось или голос его и впрямь совершенноравнодушен?

– Где же она успела привыкнуть?

– Да здесь, в Хабаровске, где еще? Китайцев вгороде вдруг образовалось слишком много, закрепиться пытаются как могут, а тути без них белые с черными делят сферы влияния так, что Амур выходит из берегов.Сашка – он родился здесь и вырос, а и то чужаком считается, потому что желтый.А уж приезжие… Таечка такую школу жизни прошла, что не дай бог.

– Она отлично говорит по-русски.

– Ну да, учили все, кому не лень, –флегматично отозвался Олег.

«И без тебя тоже не обошлось!» – с ненавистьюподумала Женя, сообразив, какой именно лексикой лучше всего владеет «нежная,будто цветок», Тао Тай, не считая, конечно, узкоспециальной, кулинарной. И то,что она произнесла затем, было вызвано к жизни даже не интуицией, котораясегодня дремала (очевидно, из-за разницы во времени), а именно этой неприязнью:

– Интересно бы знать, чего ради ты на менябутылку опрокинул? Хотел, чтобы мы с этой китаяночкой поближе познакомились?

Олег, по счастью, пропустил мимо ушей ноткиоголтелого расизма и взглянул на Женю с искренним удивлением:

– Не думал, что ты догадаешься. Извини, ничеголучшего в голову не пришло, чтобы побыстрее вывести вас из-под обстрела. Я ведьне знал, что вас опять принесет наверх – да в самый разгар! Впрочем, тебе-то ямогу за это только спасибо сказать.

– Как то есть вывести из-под обстрела? Тызнал, что начнется пальба?!

– Догадался, – скромно ответилОлег. – Или, если угодно, предположил. А что я мог еще предположить, когдаувидел одного из этих качков, у которого на морде написано его криминальноепрошлое, настоящее и будущее, в дружеской беседе… ни за что не угадаешь с кем!С Корнюшиным!

– Как же он туда попал?

– Ну, откуда мне знать! – дернул плечомОлег. – На прогулку вышел, наверное. Только вот попутчики у него шибконервные оказались. Честно говоря, я сначала решил, что эти лихие ребята явилисьпо нашу душу, требовать компенсации за ущемление чести и достоинства господинагрободела, и даже малость растерялся, когда они к Лю подступили. Впрочем, можетбыть, Корнюшин велел им совместить приятное с полезным.

– Корнюшин? То есть ты предполагаешь, что ихзагадочный босс, который потом исчез…

– А что толку с моих предположений? Одно могусказать: всякое в жизни бывает, и чем дальше, тем больше этот слуга Танатос мнене нравится. Ого!..

Наконец-то! Наконец-то Женя оказалась в егообъятиях! Она даже не сразу поняла, что обязана этим не взрыву чувств Олега, авзрыву в небесах.