– Сашка, да пошел ты! – сморщив нос,по-свойски сказал Олег. – У меня от твоей пропаганды аппетит пропадает.Лучше посади нас с прелестной девушкой где-нибудь по левому борту, чтобы мымогли наслаждаться красотами заката, вкушая дары загадочной страны Чин. Ипознакомьтесь: это Саша, это Женя. Оба вы хорошие люди, поэтому перестаньтеколоться взглядами.

Саша усмехнулся и двинулся вперед, напросторную веранду, делая интернациональные жесты всех метрдотелей:

– Сюда, пожалуйста. Вот твой столик, Олег,располагайтесь.

Он отодвинул стул для Жени, та села, но Олегзамешкался.

– Сюда? – пробормотал он. – Можетбыть, лучше… А впрочем, какая разница!

– Вот именно, – спокойно кивнулСаша. – Тут или там – все равно не спрячешься! Тогда уж вообще не надобыло приходить, или…

Он не договорил, развернул перед Женейбесподобно красивое черно-красно-золотое меню и, пожелав приятного аппетита,поспешил к сходням, по которым поднимались другие клиенты.

Женя огляделась. Веранда была прелестнодекорирована: может быть, слишком в драконьем духе, но ей понравилось. Всевокруг чуть-чуть покачивалось: буйный человеко-зверь Амурище легоньковорочался, играючи подталкивал скорлупку дебаркадера своим скользким боком.Дальние сопки колыхались – вверх-вниз. Солнце клонилось к закату, и на округумедленно опускался золотистый туман. Небо из ослепительно голубого сделалосьзеленовато-лазурным, и бледно-лиловая полоса обозначилась на востоке, тогда какзапад сверкал расплавленным червонным золотом.

Смертельная красота!

– Уже выбрали? Что будем заказывать?

Высокий женский голос прозвучал такнеприязненно, что Женя вмиг очнулась от созерцательной задумчивости. Возле ихстолика стояла несравненная красавица из сказок Поднебесной империи и цедиласквозь зубы:

– Могу рекомендовать юн пао, ю дзу хао мин,чоп сви, ю сцу хао ханг, ча ен тан, чоу фан…

Эта тарабарщина слетала с рубиновых уст сневероятной скоростью, подобно автоматной очереди, и, что характерно, всевыстрелы были направлены в Женю.

Она вдруг с изумлением поняла, что красавицавполне может крыть отборным матом, пользуясь тем, что для Жени это воистинукитайская грамота. Крошечный алый ротик аж дрожит от ненависти, раскосые глазамечут молнии, и вообще – такое впечатление, что эта миниатюрная девочка,прелестная, будто Серебряная Фэй [4],сейчас выхватит из высокой затейливой прически шпильку и вонзит прямо в горлоЖене! Что это ее так разбирает, интересно?

– Таечка, ну чего ты тараторишь, будто… незнаю что? – миролюбиво, вкрадчиво спросил Олег, и Женя обратила внимание,как ласково глядит он на разъяренную официантку. – И зачем спрашивать?Сама знаешь, что я выберу. Принеси нам коктейль «Шанхай», ю дзу хао мин и ю сцухао ханг. Это для начала. А там поглядим. И попроси Лао, чтоб поторопился: мыголодны, как красные волки.

Девушка, не удостоив его взглядом, резкоповернулась и застучала каблучками по металлическим плитам, покрывавшим пол. Вудаляющемся цокоте Жене опять послышались слова, звучавшие как экзотическаябрань: «Чоп сви! Тань су ю!»

– Коктейль – это хорошо, – сказала она,радуясь, что хоть что-то поняла. – Ужасно пить хочется.

Олег, фыркнув, взял пластиковую бутылку снадписью: «Даурский источник» и быстро наполнил стоящий перед Женей стакан.

– Лучше утолите жажду минералочкой, «Шанхаем»не больно-то напьешься. Его, правда, подают в бокалах, однако готовят изкуриного мяса, ломтиков ананаса, тушеных шампиньонов и зеленого салата. Все этозалито йогуртом, майонезом и чуточкой белого вина, однако его просто так неотхлебнешь: присутствует еще и довольно крепкая горчица!

– Не пугайте, – растерянно отозваласьЖеня. – А то, что вы заказали… всякие там юдзу… это часом не ласточкиныгнезда, тухлые яйца и маринованные собачьи уши?

– Слабо отведать? – поддел Олег.

– Ну… я как-то еще не готова морально. Можетбыть, для начала какой-нибудь лангет или хотя бы сосиску? – с нарочитоиспуганным выражением пробормотала Женя.

– Это все дело привычки. Китайцы ведь не едятнаши сыр и масло – называют их испорченным молоком. А яйца подают вовсе нетухлые: просто их несколько месяцев выдерживают в специальном растворе из соли,извести, древесной золы. Однако тебя я не буду мучить этой экзотикой. Попробуемжареную лапшу и зеленый стручковый перец с мясом. Это потрясающе.

«Стало быть, потрясающе. Очень ценныесведения», – уныло подумала Женя. Можно было задавать новые и новыеидиотски-наивные вопросы и выслушивать столь же идиотски-обстоятельные ответы,однако Жене вдруг осточертело все вокруг. И псевдокитайская бутафория, изолотое свечение на горизонте, и незнакомый пряный запах, вздымающийся из трюмадебаркадера, где, очевидно, размещалась кухня. А прежде всего – точеная фигурав обтягивающем алом платье, которая застыла возле стойки вполне европеизированногобара, даже не делая вида, будто чем-то занята, а в упор уставившись на Олега.

– Таечка – от имени Таисья? – несдержалась Женя, приложив, однако, все усилия, чтобы голос звучал ровно.

– Ее настоящее имя Тао Тай, – ответилОлег с совершенно невозмутимым видом. – Она китаянка, а вот Сашка Люнаполовину русский, потому и получился такой красавец. Среди китайцев вообщекрасивы в основном женщины, а вот мужчины… – Он пожал плечами. – ЗатоТаечка могла бы представлять свою страну на каком угодно конкурсе национальныхкрасавиц. Знаешь, какой у нее размер ножки? Тридцать четвертый! Это при росте165 сантиметров! Китайцы просто помешаны на миниатюрных женских ножках. Встарину девочкам нарочно туго-натуго пеленали ступни, чтобы не росли.Младенческая ножка была одним из основных признаков женской красоты!

– Вы рассуждаете, как знаток иценитель, – процедила Женя, незаметно убирая ноги как можно дальше подсвой стул.

Тридцать четвертый размер… убиться веником! Унее тридцать девятый при росте 172. Нет, это полная безнадега… Что именно,кстати? «Да все! – со странным отчаянием ответила она сама себе. –Все, все, все!»

Ужасно захотелось убраться отсюда. Пойти вгостиницу, съев по дороге какой-нибудь вульгарный, презираемый хот-дог.Привычно поразмышлять о проблемах российского воздухоплавания. Это же простоклиника, до чего ей не везет! «Непруха», – частенько говорила Эмма. Вотименно – полная, тугая непруха. Олег даже и не заметил, что они опять перешлина «вы»: сидит, рассеянно поглядывая на холм – пардон, на сопку, гори онаогнем! – на которой поднимает к небесам свою чашу, похожую на экзотическийцветок, местная телевизионная «Орбита».