тянут меня вниз, заставляют чувствовать себя еще хуже. Заставляют усомниться в том, кто я такая».

Я никогда не говорю о тебе, потому что не хочу, чтобы кто-нибудь каким-то образом использовал мои слова против тебя. Ты – единственное, что я держу в секрете, как бы ни старались психологи, сокамерники, журналисты и тому подобные вытянуть из меня все подробности. Они используют свою закулисную тактику, чтобы обманом заставить меня рассказать о том, чем мы занимались вместе – как мы проводили время. Они хотят, чтобы я сказал им, что ты что-то видела, что ты была каким-то образом замешана. Они вызывают у меня омерзение. Что бы я им ни говорил, они все переворачивают с ног на голову.

«Каким образом переворачивают? Я ничего не видела. Я и понятия не имела, чем ты занимался. Откуда я могла это знать?»

Неудивительно, что ты страдаешь от ночных кошмаров. Бедная ты моя принцесса… Мне очень, просто-таки очень жаль. Жаль, что я ничем не могу тебе помочь.

Глава 40

Марк

Уже десять часов, и все мое стремление поскорей приступить к работе бесследно испарилось. Сижу, прислонившись спиной к кровати и раскинув ноги среди разбросанных по полу писем; энергия у меня полностью иссякла. Несмотря на все проблемы, с которыми мы с Джен столкнулись в нашем браке за последний год, я и помыслить не могу о жизни без нее. Моя мимолетная причуда с Оливией была именно этим – не более чем мимолетной причудой. Я не дурак – знаю, что любой брак требует труда. И прекрасно понимаю, что только лишь потому, что вы обручились с одним человеком на всю оставшуюся жизнь, вряд ли уже не найдете другого человека достаточно привлекательным, не испытаете к нему влечение – физическое или эмоциональное. Оливия относилась к первой категории. Ну, или же это то, в чем я сам пытаюсь себя убедить.

Теперь, раздумывая, куда двинуть дальше – с этого этажа, со всеми моими заботами и подозрениями вокруг меня, – я чувствую себя совершенно опустошенным. Словно онемевшим. Голова переполнена сомнениями. Касательно меня, Джен, нашего будущего. Оливии…

– Боже, Оливия! Да где же ты сейчас, черт возьми? – Роняю голову на руки.

Что-то должно произойти – я должен предпринять какие-то действия, чтобы либо подтвердить, либо опровергнуть свои выводы. С неожиданной энергией вскакиваю с пола. Если эти письма – и браслет – принадлежат кому-то из предыдущих владельцев дома, то найти тех не составит большого труда. Или, по крайней мере, найти кого-то, кто знает их и куда они переехали. Не покопавшись в документах, которые могут валяться где угодно, сейчас я даже не могу припомнить их имена.

Деревенское почтовое отделение – лучший для меня вариант: почтальонша работает там уже много лет – думаю, даже всю свою жизнь. Бросаюсь вниз по лестнице, набрасываю куртку, хватаю ключи и выхожу. Кошусь на машину, но прохожу мимо, решив, что прогулка поможет мне прочистить голову. Кроме того, с парковкой в центре деревни всегда проблемы, не говоря уже о том, что сейчас там ведется вся эта бурная деятельность. Пока иду, обдумываю, какие вопросы собираюсь задать. А также о том, как бы ненавязчиво перевести разговор на Оливию. Если я смогу выяснить, в каком состоянии сейчас ее дело, это будет приятным бонусом.

Чтобы попасть на почту, нужно пройти мимо дома Оливии. Если я только в буквальном смысле не пойду окольным путем и не приближусь к отделению с противоположной стороны. Это будет выглядеть нелепо – и если кто-нибудь меня за этим застанет, то подумает, что я намеренно пытаюсь избежать ее улицы, что привлечет ко мне ненужное внимание. Итак, стал бы обычный человек – например, простой сельский житель, которому вообще нечего скрывать – смотреть на дом Оливии, проходя мимо? Поскольку это тема стала самой громкой новостью в деревне за долгие времена, большинству людей было бы любопытно взглянуть на него, так ведь? Если я пройду мимо, даже не удостоив его взглядом, не будет ли это выглядеть подозрительно? Чрезмерное обдумывание всяких мелочей теперь полностью завладело моими мыслями.

Хотя припоминаю один сюжет из телепрограммы про реальные преступления, в котором полиция выслеживала подозреваемого в убийстве – полицейский вертолет следил за ним, когда он шел по деревне. И отчетливо помню комментарий полицейского, когда этот подозреваемый не стал поднимать глаза в небо – просто продолжал идти, опустив голову. Тот полицейский сказал: «Большинство людей, услышав над головой вертолет, машинально поднимают взгляд, чтобы посмотреть на него». И то, что этот человек этого не сделал, навело их на мысль, что это определенно тот, кто им нужен. В общем, имея это в виду, бросаю взгляд на дом Оливии, когда прохожу мимо него, а затем слегка покачиваю головой. Если б кто-нибудь увидел меня, то просто подумал бы, что я сокрушаюсь из-за того, что ее до сих пор не нашли, как и все остальные в Колтон-Кум.

Интересно, не проходила ли здесь недавно и Дженни и не поступила ли она схожим образом…

– Доброе утро, Тереза, – говорю я, входя в почтовое отделение и снимая газету с полки. Бегло просматриваю ее, затем кладу на стол.

– Обычно не вижу вас в это время дня, – говорит она. – Выходной?

– Типа того. Решил сегодня поработать из дома.

– Хотя работы, видать, немного, – говорит она со смешком, указывая на газету.

– А-а, просто решил устроить небольшой перерывчик. Захотелось свежего воздуха и улыбки, поэтому и решил заглянуть к своей любимой почтальонше.

– Ах, лесть заведет вас куда угодно, – подмигивает Тереза. Ей уже под шестьдесят, и она будет здесь до тех пор, пока способна физически справляться с этой работой. Тереза унаследовала почтовое отделение от своего отца – сейчас это уже третье поколение наших деревенских почтальонов. Но, к сожалению, на Терезе все и заканчивается. У нее и ее покойного мужа детей так и не было. Она часто задумывается о том, что будет с этим местом, когда ее не станет, надеясь, что кто-нибудь из местных жителей перехватит у нее эстафету. Это почтовое отделение всегда было настоящим эпицентром Колтон-Кум – было бы просто ужасно потерять его. Хотя, если как следует подумать, то это может быть очень интересный проект…

Мои мысли потекли не в том направлении – надо вспомнить, зачем я здесь.

– Тереза, вы наверняка знаете… – начинаю я.

На ее лице появляется выражение радостного возбуждения.

– Возможно, – смеется она. – Я знаю абсолютно все.

Это ее заявление заставляет меня прикусить