об этом, то не сомневаюсь, что смогу предложить ей удовлетворительное объяснение.

– Эби, не хочешь пока что сделать мне чашечку чего-нибудь горяченького? – говорю я, усаживаясь за компьютер на дальней стороне стола – тот, что расположен экраном к ближней стене. Если вдруг кто-нибудь войдет, всегда можно быстро сбросить окно воспроизведения вниз, и никто не увидит, что я там смотрю.

– А вы не пойдете в комнату отдыха, сейчас ведь обеденный перерыв? – Она отодвигает свой стул и встает.

– Не сейчас. Сначала надо уладить кое-какие бумажные дела.

– О, может, помочь? Я совсем не против этим заняться, если только вы…

– Очень любезно с твоей стороны, но, к сожалению, это не то, что я могу кому-то перепоручить, – говорю я с преувеличенным раздражением.

– Конечно. Так вам чаю?

– Да, спасибо, – отзываюсь я, не задумываясь. Хотя не очень-то люблю чай.

Жду, пока она обойдет стол, после чего щелкаю на иконке камеры наблюдения. Я знаю, что конкретно надо искать, и почти сразу нахожу файл с нужной датой. Затем, после быстрой перемотки примерно к нужному времени, запускаю его с нормальной скоростью. Пальцы у меня дрожат. Около десяти секунд не свожу глаз с экрана, прежде чем замечаю какое-то движение. Отчетливо видна моя «Вольво», заруливающая на автостоянку. Несмотря на то что припарковалась я вне поля зрения камеры, но и тогда уже знала, что не смогу полностью избежать обнаружения. Потом наблюдаю, как иду к задней двери с мешком для мусора в руках. Вся съеживаюсь, когда вижу, как поднимаю глаза, чтобы глянуть на камеру, и подозрительно озираюсь по сторонам, прежде чем войти. Отмечаю эту часть отснятого материала и нажимаю на «удалить». Затем проделываю то же самое с тем куском, на котором выхожу обратно.

Если у кого-то будет причина присмотреться повнимательней, то несколько пропущенных минут вполне могут быть замечены. Но, надеюсь, поскольку это не тот день и время, которые особенно важны для их расследования, полиция вряд ли обратит на это внимание. С некоторым облегчением собираюсь закрыть файл, когда вдруг вижу иконку, относящуюся к записи прошедшей ночи – она идет с десяти часов вчерашнего вечера до десяти часов сегодняшнего утра. Слова Марка возвращаются ко мне, и любопытство заставляет меня щелкнуть на ней. Держу курсор на значке ускоренной перемотки вперед, но достаточно медленной – «Х2», чтобы ничего не пропустить. Кадр за кадром наблюдаю, как перед камерой проносятся темные тени, как мечутся лисы, кролики и прочие ночные обитатели, пока часы не показывают 02:55.

Сердце у меня падает.

Жму на «Стоп», затем немного отматываю назад.

Еще раз смотрю на отметку даты и времени.

02:55. Нынешняя ночь.

Такого просто не может быть… Уже по третьему разу пересматриваю запись, отматывая назад и останавливаясь в точности на той же временной отметке. Это не ошибка.

Подступившая от напряжения головная боль пульсирует у меня в висках, и я прижимаю к ним пальцы, пока в голове кружится беспорядочный вихрь. На этих кадрах вновь запечатлена моя машина, и в этом нет абсолютно никаких сомнений, поскольку на конце номерного знака хорошо видна серия «EZS». Тяжело откидываюсь на спинку стула. Я просто не могла находиться здесь посреди ночи: я проснулась в собственной постели без всяких признаков того, что совершила что-то предосудительное, – никаких странных воспоминаний, никакого тумана в голове, никаких необъяснимых синяков или отметин на теле, никакой мокрой или грязной одежды… Хотя это замечание Марка этим утром… Несмотря на явную путаницу с тем, в какие ночи, по его мнению, со мной случались отключки, он говорил о прошлой ночи, позапрошлой ночи…

Ну и как это оспоришь, когда доказательство прямо у меня перед носом? Озираюсь по сторонам, прежде чем продолжить просмотр, кадр за кадром – мое лицо теперь всего в нескольких дюймах от монитора; я прищуриваюсь, боясь пропустить что-нибудь жизненно важное. Что же я делаю здесь, в клинике? Не вижу никакого движения – видны лишь задние двери здания. Потом замечаю, как машина слегка качнулась, как будто кто-то вышел из нее – его вес заставляет «Вольво» слегка перевалиться с боку на бок. Смотрю во все глаза, но так и не вижу, как подхожу к зданию клиники.

Как это понимать? Я направилась куда-то в поля?

Спазматическая боль сдавливает живот. У меня нет никакой веской причины идти туда. Впрочем, у меня также нет и никак веских причин приезжать в клинику, так что все эти мысли бессмысленны. Мне нужно знать, зачем я приехала сюда и куда именно отсюда направилась.

Шестнадцать минут и тридцать три секунды спустя вижу, как машина опять вздрагивает. Должно быть, я наконец-то вернулась. Затем «Вольво» отъезжает.

С бешено колотящимся пульсом удаляю весь файл целиком. Теперь я полностью стерла уже две записи. Чувствуя дурноту, закрываю приложение камеры, откидываюсь назад и скрещиваю руки на груди. Мягко раскачиваюсь в кресле, в голове полный туман… и паника.

Чем я тут ночью занималась?

Эби возвращается к столу, ставит передо мной кружку.

– Дженни, как вы?

– О, э-э… спасибо, все нормально. Хотя нет, прости. Кое-что случилось. Мне нужно бежать.

– Надеюсь, ничего серьезного? – Лицо Эби полно тревоги.

– Пока… пока сама не знаю. Прости. Не могла бы ты сказать Самиру и девочкам, что я… – Лихорадочно пытаюсь придумать правдоподобную причину, по которой я так спешу уйти. В итоге выдаю вполне себе правдивую версию: – По личному делу.

Затем хватаю свою сумочку, выхожу через заднюю дверь и спешу к своей машине.

Выкатываю со стоянки, еду по улице, затем выезжаю из деревни. Все еду и еду.

Глава 39

Ты можешь не верить моим словам, но я всегда пытался уберечь тебя от всего этого.

«Например, когда разбудил меня глубокой ночью и попытался вытащить нас из дома, прежде чем полиция арестовала тебя? Похоже, в этом случае ты скорее хотел уберечь свою собственную шкуру».

Я тогда плохо рассудил, знаю. Но твои интересы и вправду всегда были для меня на первом месте. Я не хотел, чтобы тебе пришлось страдать из-за того, кто я такой. Ты – моя маленькая принцесса, и всегда ею будешь, сколько бы тебе ни было лет. Время, которое я провел с тобой, было самым драгоценным для меня – воспоминания о нем поддерживают меня здесь в самые тоскливые моменты.

«Жаль, что мои воспоминания о тебе – о нас – разрушены из-за того, что ты сделал, из-за того, кто ты такой. Они не поддерживают меня в самые мрачные дни – они