отправить меня обратно в школу, ноздри ее раздулись, и она отскочила от меня, как будто я дернула ее электрическим током. «Джейн, ты же знаешь, что твоя мама оберегает тебя! Я пожертвовала всем, чтобы убедиться, что ты в полной безопасности, и делаю все, что сделал бы любой учитель. Не будь такой неблагодарной!» Потом полились слезы, и мне пришлось извиниться и обнять ее.

Моргаю, прогоняя это воспоминание прочь.

– Ладно, тогда приступим к работе, договорились?

Прежде чем направиться в свой консультационный кабинет, заскакиваю к остальным, чтобы проверить, все ли на месте, и быстро перебрасываюсь парой слов с Самиром – на завтра у нас назначено совещание с целью убедиться, что мы оба полностью в курсе текущей ситуации. По какому-то наитию вдруг решаю зайти в помещение для биологических отходов. Я не бывала здесь с тех пор, как оставила те черные мусорные мешки. С удивлением вижу там Нишу, которая приклеивает этикетку на желтый пластиковый контейнер.

– Доброе утро, Ниша. Операционная готова?

– Ой, блин! – Та резко оборачивается, прижав руки к груди. – Не слышала, как вы вошли.

– Извини. Не любишь, когда с утречка к тебе подкрадываются и гаркают на ухо?

– Господи, нет! Аж сердце зашлось, – со смехом отвечает она, после чего быстро отодвигает контейнер в сторону и берет следующий. – И да, все готово. Надо еще что-нибудь сделать?

– Я была бы не против, если б ты распечатала график плановых операций на следующую пару недель, будь добра, – говорю я, подступая ближе. Ниша кивает, пытаясь смотреть одновременно на меня и на надписи на этикетках для утилизации.

– Угу, сделаем… Насколько я понимаю, Хейли сегодня не вышла. Может, мне потом посидеть в регистратуре? Помочь Эби?

– Не стоит. Спасибо, но я думаю, что Эби будет полезно поработать сегодня без присмотра. Это немного повысит ее уверенность в себе.

Произнося эти слова, я понимаю, что Ниша только что наклеила на желтый контейнер ярлык высшего класса биологической опасности, но у нас не было животных с заболеваниями, классифицируемыми как опасные для человека.

– Эй, давай-ка повнимательней, это не тот, – быстро говорю я. – Прости, я мешаю тебе сосредоточиться.

– О, неужели? – Она опускает взгляд, смотрит на этикетку и опять на желтый контейнер. – Вот черт. И правда…

Ниша морщится и срывает этикетку, скомкав ее и отправив в мусорную корзину.

– Простите. Проблемы с многозадачностью, – говорит она, вычеркивая строку в журнале учета биологических отходов.

– Ладно, но желательно ничего здесь не перепутать. На этот счет есть куча правил и предписаний, сама знаешь.

Когда останки животного по ошибке помечаются как не особо опасные и не утилизируются должным образом, это может вызвать определенные проблемы, но и наоборот – если животное вдруг ошибочно помечено как погибшее от опасного для человека заболевания. В этом тоже нет ничего хорошего, поскольку горячо любимый домашний питомец не подвергнется той торжественной кремации, на которую рассчитывал безутешный владелец. Улыбаюсь, чтобы скрыть свое внезапное раздражение из-за ее невнимательности, и тут вдруг понимаю, что в холодильниках уже не должно оставаться ничего, что можно было бы пометить.

– А разве не все отходы животного происхождения уже вывезены?

– Пардон, этот я, наверное, пропустила, – говорит Ниша, кивая на контейнер перед собой. – Думаю, нужно выпить еще кофейку, чтоб окончательно проснуться, – добавляет она, наклеивая новую, правильную этикетку и убирая его в большой холодильник. – Не хватало еще во время операции накосячить, так ведь?

Поскольку в последнее время мыслями я была где-то далеко, не упускала ли я подобных нарушений существующих нормативов и раньше? Сама виновата, надо внимательней следить за происходящим. Пожалуй, стоит провести с сотрудниками дополнительный инструктаж. Напряжение стягивает мне плечи. Все мы сейчас немного рассеянны.

– Лучше уж нам обойтись сейчас без судебных исков о халатности или чего-нибудь в этом роде, это уж точно, – говорю я, потирая виски.

– Это да. Нашу деревню и без того слишком часто упоминают в новостях. – Плечи Ниши опускаются, когда она поворачивается ко мне лицом. – Мне так жаль маму и папу Оливии… Серьезно, они выглядят так, словно за последнюю неделю постарели еще лет на двадцать. Честно говоря, просто не могу поверить, что у полиции до сих пор нет ни единой хорошей зацепки.

– Мы можем этого не знать, даже если и есть.

– Верно. – Она пожимает плечами. – К ее родителям постоянно кто-нибудь заходит, наверное, даже совсем не знакомые им люди. Даже не знаю, как они справляются с таким огромным вниманием. Моя мама говорит, что миссис Эдвардс вообще не выходит из дома, а мистер Эдвардс, судя по всему, часами просиживает в сарае на заднем дворе.

Рассеянность Ниши моментально забывается, когда я задаюсь вопросом, знает ли она что-нибудь о камере наблюдения Кэролайн Брюер. Собираюсь уже спросить, но тут же понимаю, что время бежит, и если я начну отрабатывать свой список позже обычного, мне придется весь день играть в догонялки, поэтому заканчиваю разговор и наконец направляюсь в операционную. Ванесса ждет меня, животное уже на столе, капельница на месте. Когда я начинаю оперировать, в голову мне приходит одна мысль. Если полиция проверяет записи с известных им камер видеонаблюдения в деревне, то не заглянут ли они и сюда? Недавняя бурная деятельность на прилегающих полях наводит на мысль, что этот участок земли представляет для них интерес, так что, скорее всего, они будут искать все доступные точки обзора. Поскольку камеры клиники нацелены в сторону дороги и на поля справа от здания, то просто грех не просмотреть записи с такого ракурса.

Внезапная необходимость самой изучить записи с камер наблюдения буквально переполняет меня – если я попала на них, когда в четверг днем заносила те черные мешки, надо обязательно стереть их. Не то чтобы это делало меня в чем-то виновной, но никоим образом не хочу привлекать к себе внимание, а это то, о чем полиция вполне может меня расспросить. Не уверена, что смогу привести какую-то вескую причину, по которой я привезла что-то для сжигания неизвестно откуда, тогда как обычно все отходы животного происхождения образуются непосредственно в самой клинике. Как только закончу, оставлю Ванессу заниматься послеоперационными проверками и потихоньку проскользну в регистратуру.

* * *

Оказывается, очень хорошо, что Хейли здесь нет. Она сразу заподозрила бы неладное, если б увидела, как я просматриваю компьютерные файлы в поисках записей с камер наблюдения, но поскольку Эби – девочка неопытная и наивная, у нее вряд ли возникнут вопросы по поводу того, с какой это стати мне вздумалось просматривать отснятый видеоматериал. А даже если она и спросит меня