Мужчина неуверенно улыбнулся, но почему-то попятился, и я не решилась на короткое объятие. Неужели он не узнал меня?

– Эм… Розана? – отозвался он, переводя взгляд с меня на Ракха.

Значит, всё в порядке. Я было протянула ему руку для пожатия, но маг оттеснил меня в сторону.

– В чём дело? – удивилась я.

– Как дела, Арвиго? – хмуро и тяжело сказал колдун, неотрывно глядя на моего родственника.

– Нормально. Рад встрече, – отозвался мужчина, и в его глазах я прочла тревогу. – А ты как?

– Арвиго? – спохватилась я. – Что это за имя такое?

– Его имя, – холодно сказал Ракх.

– Дядя! – воззрилась я на мужчину, ожидая объяснений, но вместо него снова заговорил Ракх.

– Он тебе не дядя, – сказал маг.

С минуту я смотрела на Ноди, надеясь, что он попытается доказать обратное, но мужчина молчал.

– Как же так? – попыталась улыбнуться я. – Ничего не понимаю... Почему вы так друг на друга смотрите?

– Он врал, – сказал Ракх. – Он тебе не родственник. Не так ли?

– Хм… кхм… Ну, если по правде… Я просто оказался полезен… Мне было удобнее так называть себя… Я не твой дядя, Розана, – изрёк он обречённо.

Радость моя медленно остывала.

– Но мой папа никогда не стал бы придумывать такого! Он так уверенно говорил про моих двоюродных братьев!

– Значит, и он соврал, – жёстко сказал колдун.

– Ракх! – возмутилась я, но мужчина и не подумал смущаться.

Он взял «дядю» за плечо, и аккуратно, но решительно направил в сторону лестницы. Я понимала, что этот разговор должен продолжаться в более уединённом месте, и последовала за мужчинами в номер Арвиго-Ноди. А когда за нами закрылась дверь, Ракх довольно грубо подтолкнул знакомого к столу. Мужчина обречённо сел, мы устроились напротив, и маг жёстко приказал:

– Скажи нам правду, Арвиго. Желательно, всю, но без подробностей.

– А, может, не надо? При девушке не хочу. Расстроится.

– Нет уж, говори! – возмутилась я, начиная представлять самое страшное.

– И, пожалуйста, поскорее, у меня терпение на исходе, – поддержал меня Ракх.

Мужчина посмотрел на меня виновато, почесал сперва нос, потом затылок, потом сплёл пальцы, но подумал и убрал руки под стол.

– Твоя семья тебя продала, Розана, – наконец сказал он. – Им нужны были деньги на лечение, потому что зелья для избавления от шмахи бесплатно выдавались только коренным вардарцам. Я сам собирался перепродать тебя стеаксам в гарем… – Он испуганно покосился на Ракха. – Было же видно, что ты вырастешь красивой. Но в последний миг передумал, жалко стало. Так что нечего! – огрызнулся он. – Я, между прочим, остался без монет из-за собственного мягкосердечия! Рихдим своё получил, а я, пожалев девчонку, пустым ушёл…

– Не девчонка, а госпожа, или, если Розе будет угодно, зови её по имени! – хмуро приказал Ракх. – И ты, небось, сам предложил этот вариант с продажей!

– Я уговорил их, – признался Арвиго. – Поначалу отнекивались, мол, как можно дитя родное на золото обменять… Но там уже все болели – мать с отцом, сестра младшая… Иного выхода у них не было.

– Ты мог дать им в долг, – сказал Ракх, и я ощутила его ледяную ненависть.

– Я сделал, как сделал. Мне продали – я купил.

– Это невозможно, – отозвалась я уверенно. – Мама никогда бы так не поступила, и папа тоже. Вы их совсем не знаете! Они не способны на такое предательство… чтобы продать!.. – Я посмотрела на Ракха, который не сводил глаз с Арвиго.

– Прости, – сказал маг. – Но Арвиго просто не может мне соврать.

– Нет, может! – упрямо борясь со слезами, сказала я. – Продать меня? В рабство? В жёны? В пятнадцать лет? Вы что, оба сошли с ума?

Я отвернулась и принялась утираться. Арвиго, может, и не был моим дядей, но всё остальное он выдумал, чтобы прикрыть свой зад.

– Ты знаешь, где её семья?

– Ну, не уверен… Я точно не могу сказать…

– Знаешь, – заключил колдун. – И покажешь дорогу. Не расскажешь, Арви. Поедешь с нами, понял?

– Ты не ведаешь, о чём просишь! Единственным их условием было, чтобы девочка никогда больше не вернулась в семью!

Я резко повернулась и, отшвырнув стул, накинулась на мужчину, хорошо, что Ракх вовремя перехватил.

– Враньё!..

Слёзы всё-таки хлынули, и маг обнял меня, прижимая к груди.

– Малышка, – тихо сказал он, – давай я отведу тебя в нашу комнату.

– Нет. Не хочу! Я желаю дослушать до конца этот бред!

– А рассказывать больше нечего, – пробурчал Арвиго. – Сговорились о цене, отец наплёл тебе про меня небылиц, ну и поехали мы. Было даже лучше, что ты считаешь их всех погибшими. Всё плакала без остановки, вот я и решил, что мы в пустыню не поедем. Пожалел, – повторил он. – Нашёл нормальный дом, чтобы хозяин не был сластолюбцем, и пристроил на работу. Думал потом долг потребовать. Ну, когда подрастёшь… того самого…

Ракх так внезапно ударил кулаком по столу, что я вздрогнула, а Арвиго съёжился на стуле.

– Я с тебя сейчас живьём шкуру спущу! – сказал он с тихой яростью. – Доброта твоя гнилая, жалеешь больше прочих ты себя! Роза, идём. Ты должна отдохнуть. А ты жди здесь. Вздумаешь бежать – убью!

Хорошо, что мы ушли. Я чувствовала, что Ракх вполне способен на страшный поступок. Внезапно заболела голова, перед глазами помутнело. Меня затрясло. Я снова расплакалась, и маг, открыв дверь, усадил меня на постель.

–  С Арвиго разберусь – и сразу к тебе.

– Если всё так… – прошептала я. – Если он меня не отдал… Не бей его.

– Роза, он собирался потребовать с тебя особую плату! – произнёс мужчина взбешённо. – Тебя как женщину, понимаешь?! Да, спас, но сожалел об этом! Для него всё происходящее – сделка. Он мог бы просто помочь людям, не предлагая им торговать родной кровью!

Мои мысли путались.

– Как они могли? – прошептала я. – Как они… могли… Мама. Папа.

Я свернулась клубочком и сжала зубами руку, чтобы подавить всхлипывания. Ракх со вздохом лёг рядом.

– Роза, кроха моя! Ну вот как я тебя одну оставлю в таком состоянии?

– Я должна увидеть их. Должна посмотреть им в глаза. Д-должна… чтобы отец… Не хочу никого видеть. Только ты, Ракх. – Я справилась с голосом и попросила тихо: – Приходи, когда с ним закончишь.

Он поцеловал меня в затылок, нежно погладил по плечу.

– Вернусь через несколько минут, поесть принесу.

Я кивнула и закрыла глаза. Ничего хуже этой правды быть не могло, и моё детство, всё светлое, что было в нём, как будто окрасилось в бурый цвет неизгладимой печали.