Она замолчала, на минуту задумавшись.

– Только Раевский, единственный, тогда был рядом, только он поддержал меня…

– Может, он и распустил эти слухи? – подал голос Александр Евгеньевич. – С него станется…

Элеонора подняла руку, ладонью вперёд, призывая молчать.

– Я знала, что беременна двойней. И вот… после родов мне сказали, что… один малыш умер. Слишком слаб оказался. Это было горе, настоящее горе. Раевский утешал меня, как мог, сумел вырвать из депрессии, в которой я тонула. А ребёнок, значит, остался жить!? Кого благодарить за это чудо?! – На глазах Элеоноры выступили слёзы, она смахнула их резким жестом. – Марк… Какое прекрасное имя ты ему дал… Я счастлива и несчастна одновременно. Значит, это всё Раевский подстроил… Мерзавец! Значит, два чужих ребенка в доме для него было невыносимо…

Она поднялась, её губы дрожали. Воспоминания о прошлом совсем лишили её сил.

– Мне надо прийти в себя… Не провожайте… – сказала уже на ходу.

– Я всё же отвезу её домой, – Фил вскочил, глядя вслед матери. – Простите…

– Мы сможем увидеться завтра? – Елагин тоже встал, на его потрясённом лице лихорадочно блестели глаза.

– Да-да, конечно. Я позвоню.

Филипп хотел сказать ещё что-то важное, доброе, чтоб успокоить этого человека, чтоб его прерывистое дыхание сменилось вздохом радостного облегчения. И, может, улыбка появилась бы на измученном лице. Но Филипп не знал таких слов, жизнь ещё не научила находить их. Пробормотав, «всё будет хорошо», он стремглав бросился к выходу.

Время отъезда неумолимо приближалось. Неужели всего несколько коротких дней быть им рядом друг с другом? А кто ей скажет, что делать с отчаянием, которое каждый раз охватывало Веру, когда она думала об этом. Уехать? Но как? Они оторваться друг от друга не могли, любую свободную минуту вместе. И короткие ночи в их безраздельном владении, на горячих простынях каждую ночь разворачивался древний, как мир, спектакль чувственной любви.

Объятия Марка, от которых слабело тело, ласкающий взор его глаз… Она, как скрипка, которая вдруг зазвучала по-настоящему, когда нужные руки тронули струны. Вера уже не сможет жить без его нежности, без его маленьких, каждодневных проявлений любви, которые заставляют верить, что она нужна этому замечательному парню, что это не просто курортный роман, милая, но короткая сказка, навеянная солнцем и морем. Она пропиталась насквозь этим парнем. Ей хорошо, когда они вместе, когда Верины пальцы тонут в большой ладони Марка, а впереди, под бдительной охраной Мэйсона, вприпрыжку бежит Ника.

Девочка ещё не знает о скором отъезде. Расстроится… Ей так нравилось играть на тёплом песке, прокалённом солнцем, строить дворцы и замки у самой кромки моря. Осень стояла мягкая и сухая, днём солнце грело совсем по-летнему, баловало, прогревало насквозь. Вечерами, берясь за карандаши, Ника рисовала только чаек, рыбок и улыбающихся дельфинов, которые выскакивали навстречу людям из синих барашков волн.

– Нам надо позаботиться о билетах, – Вера разливала чай на веранде, и её голос прозвучал ровно и буднично, словно речь шла об очередной поездке на дикий пляж.

– Как, уже? – Марк озадаченно уставился на неё.

– Мне осталось отработать всего три дня. Уже официально предупредили – сезон заканчивается… – Вера наконец-то подняла глаза на его расстроенное лицо.

– Что? Я даже слышать не хочу ни о каких билетах. Стоит прекрасная погода, а ты хочешь увезти дочь в вашу слякоть? Я ещё помню, что такое поздняя осень в Казани.

– Думаешь, я хочу уезжать?

«Уезжать от тебя», – хотела добавить Вера, радуясь, что удержалась, не произнесла вслух это признание. А ещё больше радуясь тому, что влюблённый в неё парень не хотел отпускать своих гостей. Чтобы жить дальше, но уже без них. Да, она тоже расстроена, а как иначе?

– Ну, вот и оставайтесь! – Он заглянул в её лицо и, прочитав там что-то, уверенно провозгласил: – Всё, дело решённое! – Марк встал из-за стола, поставив тем самым жирную точку в неприятном разговоре. – Наша вечерняя прогулка, надеюсь, не отменяется?

– Нет. Это святое, – слабая улыбка тронула её губы. – Традиции надо чтить.

Каждый вечер они гуляли по набережной, под звуки вздыхавшего рядом моря наблюдали, как спускаются сумерки, встречали ночь. Осенью темнело рано, и жёлтые фонари, как маленькие прожекторы, освещали и указывали им путь. Тёмные окна закрывшихся на зиму кафе, совсем недавно горевшие призывными огнями, навевали грусть. Отдыхающих осталось совсем мало. Не сезон…

Зазвонил телефон Марка, и у Веры дрогнуло сердце от укола ревности. Мелике? Эта девчонка никак не отстанет от парня. Никак не смирится, что теперь он принадлежит другой? И ему нужна другая, так бывает в жизни, Мелике надо понять эту простую истину…

Но звонил Александр Евгеньевич.

– Передавай привет, – она взяла Нику за руку, прибавила шагу; не стоило мешать парню спокойно поговорить с отцом.

Их разговор затянулся. Вера уже успела пару раз оглянуться назад, а Марк всё ещё стоял в круге жёлтого цвета, отбрасываемого долговязым фонарём, прижав телефон к уху. Отчаянно жестикулируя, он явно пытался переубедить в чём-то своего собеседника. Мэйсон в качестве молчаливой поддержки, нетерпеливо постукивая хвостом, сидел рядом.

– Что-то случилось? – спросила Вера, когда Марк, наконец, догнал их.

– Да вообще-то, нет, – медленно произнёс он, всё ещё раздумывая над разговором. – Отец что-то мудрит. Предлагает вместе с вами отправиться в Казань. Непонятно только, зачем? Так и не добился от него вразумительного ответа. Одно твердит: «Это важно, но это не телефонный разговор».

– Может, что-то связанное с работой?

– Думаю, нет. Отец бы сказал. Странный он какой-то сегодня…

– А мы что, скоро уезжаем? – Ника потянула Веру за руку. – Давай останемся, мам, тут хорошо.

– Тут хорошо, – согласилась Вера. – И мы ещё немного здесь погостим. А потом домой, ладно? Бабушка очень скучает.

– Я тоже, – вздохнула Ника и тут же засмеялась, глядя, как Мэйсон помчался за невесть откуда взявшейся здесь рыжей кошкой.

Шли молча, рука в руке, каждый думал о своём. Перед сном Вера обычно звонила матери. Скоро она попытается узнать, что такого особенного могло произойти у Александра. У Веры нет никаких версий. Разве что одна, нелепая и смешная. Её муж решил жениться на её матери! Звучит потрясающе для несведущего человека.

Разговор с мамой ничего не дал. Татьяна Сергеевна сразу сказала, что это не её тайна. Но тайна хороша, очень хороша.

– Заинтриговала… Я тут умру от любопытства.

– Надеюсь, Вер, что скоро увидимся.

– Наверное, через неделю.

Вот так. Она сама установила сроки, когда закончится счастливый период жизни Веры Шагиной. Короткой кипрской сказке конец. Но на то она и сказка, чтоб когда-то закончиться. Там, в России, всё будет по-другому, и зимними вечерами она с лёгкой грустью будет вспоминать эту тёплую осень и классного парня с серыми, словно пепел костра, глазами, который вот-вот постучит в её двери. И пока они вместе, и завтра, и послезавтра, Вера не даст невесёлым мыслям отравить эти последние, отпущенные судьбой счастливые дни.