Мужчина за дальним столиком, в упор глядевший на Фила, подался вперёд, потом поднялся и замер, поджидая его. С каждым шагом Филиппа, который приближал их друг к другу, лицо мужчины менялось. Вежливую дежурную улыбку сменило удивление, которое быстро переросло в крайнее изумление. Он покрутил часы на запястье, дернул вниз полу пиджака; его растерянный вид, словно у человека, потерявшегося в чужом городе, на долю секунды вызвал у Филиппа симпатию, но он одёрнул себя, призывая не поддаваться неправильным чувствам.

И вот они уже стоят друг против друга, такие разные, такие похожие. И молчат. Филипп запретил себе придумывать слова, которые он произнесёт при встрече. Скажет, что скажется…

– Филипп? – мужчина, наконец-то, улыбнулся, жестом показал на стул. – Здравствуйте. Вы будете смеяться, но я чуть не назвал вас именем моего сына. Или все молодые симпатичные парни похожи друг на друга?

– Здравствуйте, – Филипп сел, скрестив на груди руки. – Возможно, так и есть.

– Вы что-то хотели сообщить мне про Элеонору? Признаюсь, вы заставили меня беспокоиться.

– Я хотел рассказать вам про сына Элеоноры…

Фил взглянул строго, может, теперь Елагин сам догадается, что перед ним тот, кого он оставил на произвол судьбы много лет назад. Его брошенный сын пришёл к нему за ответом. Пришёл судить, как самый строгий судья. И пусть не вскидывает удивлённо брови. Неужели совсем забыл о давнем, таком чудовищном событии? Так он сейчас напомнит. «Ну же, говори», – приказал себе. Но слова не шли, засели в горле, не вытолкнуть…

С дежурной улыбкой на лице подошёл официант, поприветствовав, протянул меню, словно дал отсрочку этим словам.

– Вы знаете моего сына? – Елагин взглянул заинтересованно, отодвинув в сторону яркий буклет меню. Не до него… – Наверное, учились вместе?

– Я знать не знаю вашего сына, – произнёс Филипп, чётко выговаривая каждое слово. Разозлившись, он до хруста сжал кулаки, лежавшие на коленях – Я сам ваш сын. Элеонора Раевская – моя мать.

Фил взглянул ему в лицо, ожидая изумления, смущения и растерянности, жалких слов оправдания, наконец. И это была бы маленькая победа Филиппа, его отмщение. Он знал, он совершенно уверен – зло должно быть наказано.

А мужчина молчал и выглядел явно озадаченным. Но постепенно недоумение на его лице сменилось улыбкой.

– Мой сын живёт со мной. Вы что-то путаете, юноша.

– Элеонора призналась недавно, что вы мой отец, – произнося слово «отец», не сдержавшись, он добавил нотку презрительности в голос. – И у меня нет оснований ей не доверять.

– Как это возможно! Да ну, нет… – заволновался Елагин. – Мой сын живёт со мной с самого рождения. Кто его мать – это тайна, которую я обещал хранить. И держу своё слово. Ваш отец Раевский, странно отрицать это.

– Да поймите вы, это не так! – горячностью возразил Филипп. – У Раевского нет своих детей! Значит, вы просто открещиваетесь от меня? Так будьте честны, так и скажите, не нужен я вам! Да вы мне тоже не особо нужны. Вырос мальчишка. Просто хотел узнать, что чувствует человек, бросивший своего ребенка.

Надо уходить! Филипп вскочил, тяжело дыша! Этот человек непробиваем! Пусть останется на его совести страшный, бесчеловечный поступок, пусть воспоминания об этом хоть иногда лишат его сна.

– Знаете, я сразу исчез из Элиной жизни, когда узнал, что она выбрала Раевского. Так сама Эля решила, имеет право, – горько добавил Елагин. Он тоже поднялся, держась рукой за край стола. – Вы родились много позднее… Наверное, через год-два?

– Позднее? Да неужели? Может, это вас убедит? – Фил достал паспорт, который предусмотрительно взял с собой, открыл на нужной странице. – Вот тут написано, когда я родился!

Елагин взглянул на цифры, потом перевёл побледневшее лицо на молодого человека и снова заглянул в паспорт, поднеся его ближе к глазам.

– Я ничего не понимаю… – Он выглядел потрясённым, его прямая спина согнулась, тело, словно получило удар, от которого не сразу оправишься. Опустившись на стул, он тихо произнёс: – Это же дата рождения моего сына Марка…

Они взглянули друг на друга. Одна и та же мысль, мелькнувшая вдруг и сразу же прочно застрявшая в мозгах, мысль, странная в своей нелепости, но уже обраставшая доказательствами, объединяла их сейчас. Этого не может быть! Никак не может… Хотя… Каких только чудес не бывает в этом невероятном, непредсказуемом мире. И чего только не придёт в голову Великому Сценаристу, который где-то там, в заоблачных высях, день и ночь пишет человеческие судьбы…

* * *

Или этот человек хороший актёр, или он и вправду не знал о существовании Филиппа. Актёр вряд ли, его роль завершена, трагедия разыграна, и Елагин мог бы встать и уйти, никто не помешал бы ему. Да он вообще мог не приходить сюда!

Нахмурившись, барабаня пальцами по столу, мужчина о чём-то сосредоточенно размышлял, иногда поднимая глаза на Филиппа. Подошедший было официант, оценив напряжённость ситуации, предпочёл ретироваться и ожидать в отдалении подходящего для заказа момента.

– Без Эли мы ни в чём не разберёмся, – наконец, произнёс мужчина. – Меня она избегает…

– Я позвоню, – Фил достал телефон. – Попробую вытащить её сюда.

– Было бы замечательно, – оживился Елагин. – Надо расставить все точки над i. Или я сошёл с ума, или что-то тут явно не сходится…

Долгие переговоры с мамой, которая вначале никак не желала срываться с места и ехать к сыну, всё ж дали нужный результат. Отменив свои планы, она согласилась приехать. Филипп не сказал ей, что он не один, неизвестно, как отреагирует Элеонора, произнеси он фамилию Елагин.

– Приедет, – сказал он, завершив разговор. – Но, думаю, не скоро.

Помолчали, не глядя друг на друга, потом Елагин, подозвав официанта, сделал заказ. Филипп тоже попросил себе стейк и жареный картофель, после всплеска эмоций он чувствовал нешуточный голод и намеревался с помощью еды подправить свой эмоциональный фон. Трапеза проходила в полном молчании, лишь иногда они обменивались быстрыми взглядами, словно исподтишка изучали друг друга. Если б не вся эта история с отцовством, то человек, сидевший напротив, показался бы Филу вполне симпатичным мужчиной. Гладко выбритое, мужественное лицо с ясными и, кажется, добрыми глазами, подтянутая фигура – он производил приятное впечатление.

Элеонора Александровна показалась в зале, когда они уже расправились с обедом, и воцарившаяся за столом тишина усиливала ощущение неловкости, которая часто возникает при вынужденном общении малознакомых людей. Через стеклянные стены Фил разглядывал пролетавших мимо птиц; со своего места ему был виден только край неба, созданного, будто специально для них, стремительных и свободных. Он старался не думать, что сидевший рядом человек – его отец. Почти наверняка, почти сто процентов… С этой мыслью ещё надо свыкнуться, принять её. Или не принять…

– Она пришла! – голос Елагина заставил Филиппа вздрогнуть от неожиданности и повернуть голову.