– Разве ты не могла это предвидеть? – просто спрашиваю я.

– Напротив, – бормочет она. – Конечно, могла.

– И все же предала нас.

Кивок. Глаза Провидицы белесые, и я даже в темноте различаю в них тень смерти.

– Некоторым вещам суждено произойти.

– Почему? – спрашиваю я, но она качает головой.

– Разве ты не нашла ответы сама?

– Я знаю, что ты обманула меня. Вы все обманули меня. Потому что… – Я сглатываю. – Потому что не могли больше жить под моей властью.

– И да, – говорит она, – и нет.

– Я была королевой.

Этим ведь все сказано, ведь так?

– Ты до сих пор – Королева, – тихо отвечает она. – Но мы сослали тебя в ту башню вовсе не по этой причине.

– Тогда почему? – спрашиваю я.

Провидица хочет подняться, и боль искажает ее черты, когда она пытается согнуть ноги. Вздохнув, она опускается обратно, остается сидеть. Сломленная.

– В жизни много чего происходит, и порой причины этого кажутся очевидными, однако это не так. – Она поднимает дрожащую руку, вместо черной метки на распухшем запястье перепачканная повязка. Гнойные раны и волдыри тянутся по всей руке. Она говорит тихо, и все же ее слова наполняют всю комнату ощутимой грустью, от которой мне становится трудно дышать. – Много-много веков назад, когда-то в детстве, меня спасла молодая женщина, которая и сама была еще почти ребенком. Она научила меня, что значит любить и жертвовать собой ради ближнего. Но случилось то, что сделало из этой молодой женщины нечто ужасное. Она теряла своих детей, одного за другим, и с каждой новой смертью теряла свое сердце, пока оно не оказалось потерянным настолько, что она делала все возможное, чтобы защитить этот крошечный остаток. Я узнала, что значит любить и терять любовь. Я познала большую, огромную боль, все мы. Мы узнали, каково это – ненавидеть и в то же время изнурять себя любовью. Мы начали убивать и причинять страдания другим, чтобы защитить себя, и нам пришлось терпеть страдания, чтобы стать сильнее и лучше. И мы стали лучше, мы стали лучшими.

– Не все, – хрипло перебиваю я ее.

Она кивает.

– Некоторые проиграли битву.

– Мари и Гретхен, – бормочу я.

Она неспешно продолжает.

– Некоторые проиграли битву. Но знаешь, в чем печальная правда? Без матери-феи, без тебя, они тоже были бы потеряны, остались бы очередными призраками, белыми надгробиями посреди леса.

Я закрываю глаза, вытесняю слезы. Королева во мне спит. У Провидицы нет ни силы, ни магии, ничего, что представляло бы для Королевы интерес, и поэтому я наедине с ней, Провидицей, воспоминаниями и болью, что таятся глубоко под поверхностью.

– Время шло. Фея-мать исчезла. Появилась Королева. Она покорила мир штурмом, жестоким натиском. Дети-феи больше не были детьми, они могли защитить себя, они были могущественны, но никто не был таким могущественным, как ты. Я многое повидала за эти дни, я видела будущее и прошлое. Я видела, как исцеляется твое сердце, как жаждет оно любви.

– Кассандра, – шепчу я, но она поднимает руку и заставляет меня замолчать.

– Ты причинила нам много страданий, и все же мы обязаны тебе всем. Мы обязаны тебе своей жизнью. Мы это знаем. Однако нелегко забыть время мучений, боли и отсутствия любви, в которых ты нас воспитывала. Мы научились ненавидеть тебя. – Она на мгновение закрывает веки, а когда снова открывает глаза, в них блестят слезы. – Но мы все равно продолжали любить тебя. Потому что ты была единственной любовью, которую мы знали.

Я смотрю на Кассандру и вижу в ее глазах все эти годы, все это время в башне. И вижу себя: я стою у подножия лестницы, я – фея-мать.

Я – фея-мать.

– Я убила Ганса, – шепчу я. – Я заставила Гретхен убить его. Я отняла у нее брата, ее сердце. Так же, как сломала Мари. Всех вас.

– Ты знаешь, – вздыхает Провидица. – Теперь ты снова это знаешь.

– Я – фея-мать.

Моя душа кричит. Королева, что такое королева по сравнению с ней? Я помню, как бросила Мари в колодец и заставила Ледяную ведьму спасти ее, как вместо нее это сделала Ева. Я помню крики Гретхен в ночи и как никто больше не мог ее успокоить. Я помню тот момент, когда глаза детей потемнели от ненависти и они начали сражаться. Я помню, как отмечала этот день высоко в башне. В тишине и одиночестве. Потому что моя цель была достигнута. Они стали сильными, они научились спасать и защищать себя… от меня. Но чем была я по сравнению с ненавистью всего человечества? Но они смогут выжить. И только это имело значение.

Я помню, как стояла у окна – зеркала по кругу у меня за спиной – и смотрела на Пандору сверху вниз. Я решила, что пришло время покинуть лес и овладеть человеческим миром, чтобы заставить людей веками платить за все: за смерть Одетты, за смерть всех детей-фей, за то, что они сделали из меня – из всех нас. Они должны были заплатить. Они платят по сей день.

– Я сделала это ради вас, – вздыхаю я и наконец вспоминаю все эти годы. – Я должна была это сделать.

Она вздыхает, качает головой.

– Это все в прошлом, – бормочет она. – А то, что в прошлом, мы уже не в силах изменить.

– Так вот почему вы предали меня? – задыхаясь, спрашиваю я. – Потому что… я была феей-матерью?

– Мы те, кто мы есть. Ты даешь себе другие имена, но остаешься тем, что ты есть. – Провидица пытается улыбнуться. В глазах ее стоит туман. Больше она ничего не видит. Ничего, кроме сиюминутного момента. Будто ее лишили всех чувств. – Ты – фея-мать, ты – Королева, но ты и Лилит, девушка, ищущая любви.

Любовь… Я подношу дрожащие руки ко рту, касаюсь губ, чувствую на них поцелуй охотника на ведьм, но все это кажется мне лишь миражом. Он возненавидит меня. Он должен ненавидеть меня, потому что я – зло этого мира.

– Минуло много столетий. Твоя империя была велика и прекрасна. С нами все было хорошо. Мы были в безопасности. Мы были сильными. Ты запретила себе любить, потому что не могла вынести потери любви, но время заставило тебя забыть боль. Твое сердце оттаяло. Оно оттаяло, потому что тебе больше не нужно было быть феей-матерью, ведь мы были сильны. Ты искала любви. Я видела это в тебе, видела это в каждом твоем взгляде. Но ты думала, что не можешь любить. Мы все так думали.

– А мы можем? – бездыханно спрашиваю я.

Она неопределенно улыбается.

– Как еще ты могла выжить в башне? Пережить все те мучения, которые причинила нам и себе? Может быть, это был неправильный путь, но он был единственным, по которому можно было идти. И мы последовали за тобой в ад. Но мучения не были бесконечными. В какой-то момент все было кончено.

– Потому что я… потому что меня больше не было.

– О, даже не знаю, – честно признается она. – Может быть, мы слишком хорошо справлялись. Может, мы забыли, каково это – быть беспомощными и одинокими. Возможно, именно эта сила и заставила нас… осмелеть и возжелать стать по-настоящему свободными. А путь к свободе вел через тебя. Через твою единственную слабость.