– Думаю, смерть их приключилась от старости.

– Нет, это ведьма бушует, – не сдалась Валя. – Матренкина-тов магазине вдруг сказала: «Осторожно, люди! Вон старухи на тот свет ушли. Неприближайтесь к холму, там местность проклятая. Не рвите траву! Из источника непейте!»

Я встала.

– Где живет Матренкина?

– Выйдешь из ворот, бери левей, последний дом за колодцем,ставни у него бордовые, – словоохотливо пояснила Валентина.

Изба Матренкиной стояла незапертой.

– Есть тут кто? – закричала я, входя на небольшую терраску,заставленную разнокалиберной мебелью. Ничего примечательного в интерьере небыло – пара табуреток, стул, стол и диван, на котором горой валялись глянцевыеженские журналы и издания по садоводству.

– Сука! – заорали из дома. – Кто тебя просил? Ты мне жизньполомала!

– Ничего, – подключился к визгу громкий, но спокойный голос,– он уехал и ладно, невелика потеря.

– Я его люблю!

– Другой встретится.

– Сволочь! Хочу жить с Павлухой!

– Ну и на здоровье.

– А ты моего жениха изуродовала, гадина!

– Сейчас по губам получишь, не ругайся под иконами.

– Тьфу, тьфу, вот твоим доскам, чтоб они сгорели!

Я невольно попятилась в сторону продавленного и потертогочерного кожаного дивана, новинки мебельной промышленности тридцатых годовпрошлого века. Это было весьма кстати. Покосившаяся дверь, ведущая внутрьпятистенки, резко распахнулась, на террасу выбежала вульгарно размалеваннаядевица в супер-мини юбке, обтягивающей майке и белых лаковых сапогах-ботфортахна спицеобразных каблуках. Звякая дешевыми браслетами, безостановочно матерясьи распространяя запах псевдофранцузской парфюмерии, красотка схватила табуреткуи с размаху швырнула ее в окно. Жалобно дзынькнув, стекло рассыпалось на мелкиеосколки.

– Что ж ты творишь, иродова дочь? – запричитала Матренкина,выходя следом.

– Это только начало! – азартно пообещала девушка. – Вернусьи подожгу тебя, суку, будешь со своим батюшкой в навозной куче спать. Тамтепло, к вони привыкнешь!

Красавица смачно плюнула на пол и убежала.

– Нет, ты видела? – всплеснула руками Лариса. – И как стакой бороться?

– Надо участкового позвать, – предложила я. – Пусть составитпротокол, имел место факт откровенного хулиганства.

Матренкина взяла стоявший в углу веник.

– Охо-хо, грехи мои тяжкие… На внучку жаловаться непристало, сама ее накажу. Еще понадобится ей бабушка, прибежит денег просить!

– Это ваша внучка? – поразилась я.

– Наташка, – кивнула старуха. – Без отца росла, ремня непробовала.

– За что же она так на вас обозлилась? – продолжаланедоумевать я.

Лариса неожиданно рассмеялась и села на табурет.

– Приехала погостить, да не одна, с женихом на мотоцилке.Кабан страшный! Волосы до плеч, бородища лопатой, весь в железных перстнях, нашее крест висит огромадный, сам в черном. И курит, и пьет, и за девкамиухлестывает. В Киряевке молодых нет, зато в Лаптевке и Уськине полным набороммалина. И что же Павлуха придумал? Вечером Наташке стакан выпивки нальет – пей,невеста, до дна за наше будущее семейное счастье! Натка хлобысь и на бок. Спит,сопит, а будущий муж через окошко на мотоцикл и гульбанить!

– Мда, – крякнула я, – некрасиво.

– Я бы в их жизнь не полезла, – вздохнула Матренкина, – нослух побежал нехороший, про отца Иоанна. Он святой человек! Матушка у негоприболела, в больнице лежит, так он к жене каждый вечер ездит. А у батюшкимотоцикл, борода, и он тоже в темное одевается. И начал народ шуметь, мол,матушка в клинике, а муж ее по девкам шастает. Видят же: мотоцикл несется,рулит им мужчина с волосами, крест на груди, борода по ветру, сзадипрошмандовка сидит. Кроме отца Иоанна у нас тут таких нет, а про ПавлаНаташкиного никому не ведомо. И ведь я антихриста по-человечески попросила:«Либо уезжай восвояси, либо не буянь, священнику репутацию замазываешь». А онконем заржал и свое продолжать. Пришлось с ним разобраться.

– Вы наказали байкера? – усмехнулась я. – Поставили в угол?

Матренкина склонила голову к плечу.

– Бороду ему отрезала. Павел с торжища пришел и к Наташкепод бок дрыхнуть завалился. А я его побрила. Пусть теперь по округе катается,никакого ущерба отцу Иоанну не учинит. Вот мы и поругались с внучкой.

Я засмеялась.

– Здорово!

– У девчонки другое мнение, – развеселилась Лариса. – а тычего пришла? Где-то я тебя видела…

– У Лаврентьевых, в тот день, когда вас Валентина к своимхозяевам привела.

– А-а-а, – протянула Матренкина. – Уж не молодая она, даглупая, в чепуху верит, про привидения говорила. Вальке хорошо чаю попить, смелиссой, а еще лучше хозяйством заняться, а то грязно в доме, пыль на буфете иполы не метены.

– Вы у нее ожоги видели? – без предисловий спросила я.

– Тебе зачем? – ушла от ответа старуха.

Я заколебалась. Можно ли рассказать бабушке правду?Очевидно, раздумья отразились на моем лице, потому что Матренкина серьезнодобавила:

– С другими бабками я не сплетничаю, некогда мне. И секретычужие уважаю, иначе никто в дом не позовет, заработка я лишусь. Я, милая, чертаизгонять умею, а за такое дело не всякий батюшка возьмется. Вера должна бытькрепкой, незыблемой, чуть засомневаешься – и дьявол тебя одолеет. Говори, не сомневайся,вместе с бедой справиться легче.

Несмотря на суровый внешний вид и довольно грубый голос,Матренкина производила самое положительное впечатление. В особенности подкупалиглаза старушки – они не выцвели от прожитых лет, сохранили ясность и блестели,как у юной девушки.

– Только не сочтите меня за сумасшедшую, – предупредила я,пытаясь удобно устроиться на жестком колченогом стуле.

– Я наслушалась разных историй, удивить меня не сумеешь, –сказала Лариса.