Я послушно надела все, что положено, и вошла в палату.Вблизи зрелище оказалось еще более страшным. Сразу стало понятно – надеяться нато, что Лида что-нибудь скажет, не следует. В горле у несчастной торчалакакая-то отвратительная на вид трубка.

Я взяла Лидочку за безвольно лежащую руку и с облегчениемощутила тепло и легкое, как крылья бабочки, трепетание пульса.

– Лидуля, – тихонько позвала я.

В палате стояла неприятная тишина, нарушаемая толькопопискиваньем и почавкиваньем разнообразных аппаратов.

– Ну почему, – почти закричала я, – почемутакое должно было случиться именно с тобой! Ну кому это надо!

Не успел мой голос отскочить от стен палаты, как Лидушамедленно распахнула веки. Огромные бессмысленные глаза прошлись взглядом помоему лицу и, не сфокусировавшись, снова захлопнулись.

– Доктор, – заорала я, кидаясь к выходу, –кто-нибудь, скорей сюда!

На крик влетела пожилая медсестра и первым делом кинулавзгляд на разноцветные лампочки и стрелочки. Строго спросила:

– Ну и что тут происходит?

– Она открыла глаза, – возбужденно сообщила я, необращая внимания на ее недовольный тон, – вот только что смотрела на меня.

Медсестра не поверила:

– Вам показалось.

– Нет, абсолютно точно!

Женщина профессионально приветливо посоветовала мне:

– Идите-ка лучше домой, палата интенсивной терапии неместо для слабонервных.

Сняв бахилы и шапочку, я направилась к выходу. Да, скорейвсего медперсонал, автоматически ухаживая за Лидой, решил, что Артамоновой недолго осталось жить. Но я-то видела открытые глаза Лидуси. Поеду в самом деледомой, выпью кофейку, расслаблюсь и раскину мозгами в тишине и покое.

Подъехав к дому, я оторопела. Во дворе натянуты веревки, наних болтается невероятное количество наших пледов и одеял. С другой сторонывывешены ковры из гостиной, столовой и кабинета. Не понимая, что происходит,вошла в холл и чуть не упала на скользком полу. Посередине помещения мыльныелужи, а Маруся старательно возит тряпкой.

– Привет, мамуля! – Девочка поглядела на меняотсутствующим взглядом.

– Господи, – испугалась я, – ты что,заболела?

– Нет, – угасающим голосом ответила Манюня. –Устала, как раб на плантации.

– Что случилось-то?

Маруська отставила швабру и, понизив голос почти до нуля,горячо зашептала:

– У Зайки крыша поехала, совсем не соображает!

– Да что, в конце концов, происходит?

В холл влетела растрепанная Ольга с тряпкой в руках.

– Явилась, – грозно отметила она. – Ты хотьпредставляешь, в какой грязи мы живем с тех пор, как заболела Ирка! Кругом ужаси микробы!

Я уставилась на нее во все глаза. Честно говоря, я никогдаособо за чистоту не боролась. Двухкомнатную «хрущобу» в Медведкове убирала разв месяц. Да какой смысл вытирать каждый день пыль, если назавтра она опятьлежит везде ровным слоем!

К тому же я близорука и не вижу сора на полу, а развешанныепо стульям брюки, колготки и рубашки никогда меня не раздражали…

И, конечно, с появлением Ирки совсем перестала брать тряпкув руки, впрочем, и Зайка не слишком убивалась на ниве домашнего хозяйства.

– Надо навести чистоту, – заявила Ольга.

– Может, лучше нанять женщин, – робко предложилая, оглядывая грязные лужи на полу и пыхтевшую от усердия Машу.

– Ну что за барство! – возмутилась Ольга. – Встране кризис, нужно во всем экономить. Сами вымоем!

Я оглядела ее двухсотдолларовые брюки, простенькие туфелькиот Гуччи… Да продав одни только баретки, можно нанять поломойку на целый год!

– Говорю же, у нее крыша поехала, – громкозашептала Маруся. – Недавно читала: при климаксе такое случается!

Я захохотала: у двадцатичетырехлетней Ольги климакс? Нет,тут дело в другом.

– Мы с Аркашей вычистим наши комнаты и кухню, Манюнягостевые спальни, кабинет, столовую, ну и холл! Тебе остается совсем чуть-чуть.Сразу начнешь?

– А где Кеша? – робко поинтересовалась я.

– Ковры во дворе выбивает!

– Зачем? Есть ведь пылесос!

– Ты совсем ничего не понимаешь! – всплеснуларуками Ольга. – От пыли следует избавляться радикально, а пылесос толькогоняет ее с места на место! Вот посмотри!

И она сунула мне в руки роскошно изданную книгу «Идеальноедомашнее хозяйство». Я плюхнулась в кресло и принялась перелистывать глянцевыестраницы. С ума сойти! Авторов подобных пособий следует убивать мучительнойсмертью. Книга требовала вполне серьезно – влажную уборку проводить каждыйдень, а перед тем как застелить кровать, перетряхивать на свежем воздухе белье.Унитаз, раковину и мойку на кухне чистить дважды в сутки. Особое местоуделялось стирке и глажке. Дочитавшись до совета гладить носки с двух сторон, яс отвращением захлопнула фолиант и тут обнаружила на титульном листе крупныйподзаголовок: «Лучший подарок молодой жене». Ну конечно, если хочешь видеть еелибо в гробу, либо в клинике для умалишенных!..

Не обращая внимания на Зайкины призывы немедленно хвататьсяза тряпки и ведра, я поднялась к себе и внимательно оглядела комнату. По-моему,здесь полный порядок. Ну лежит на тумбочке кожура от банана, подумаешь, беда,выкинем… И вообще, если чуть прикрыть шторы, и пыли никакой не заметно… Средимоих знакомых до сих пор я знала только одну психопатку, вылизывавшую квартирудо невероятного блеска, – Лиду Артамонову.

Я села на кровать и осторожно закурила – авось, постоянноборющиеся за чистоту воздуха некурящие родственники не унюхают ароматный дым.Завтра попробую разузнать как можно больше о Вере Подушкиной.

Около одиннадцати я уже бродила по гулким коридорамтеатрального института. В учебной части узнала, что Вера училась в 307-йгруппе. Я отыскала девятнадцатую аудиторию, попробовала сунуть туда голову, нопрозвенел звонок. Группа юношей и девушек вышла в коридор. Я приблизилась ктощенькой, похожей на страусенка девице и спросила:

– Вера Подушкина из вашей группы?

– Ага, – подтвердила замухрышка, подводя тоненькиегубы яркой помадой, – тут уже из милиции приходили, всех допрашивали.