произошло. Вихтих подумал о своих мечах. Он добыл их обоих в Послесмертии, и они благополучно переместились в мир живых. Почему с золотом должно быть по-другому?

Старые боги были непознаваемой тайной, отчужденной и далекой, и новые недалеко от них ушли.

Прижавшись к огню как можно ближе, Вихтих завернулся в попону Эргерлиха. Она пахла, как пот с лошадиной задницы, но это было лучше, чем провести ночь, дрожа от холода, и проснуться по колено в соплях. Вихтих с отвращением сморщил нос. Больные люди выглядят отвратительно. Конь в этот момент высказал пару исполненных ненависти колкостей в адрес хозяина, но Вихтих пропустил их мимо ушей.

Ночные звуки становились все громче. Где-то со свистом осыпались камни. Кто-то скулил и сопел так, словно застрял в грязи и пытался выбраться оттуда. Деревья стонали и скрипели, как колени Бедекта, кряхтели, как старики.

«Долбаный лес».

Может быть, ему стоит сесть на лошадь и двинуться дальше, попытаться найти город. Такой, чтобы там были кровать, еда, пиво и женщины. Он бывал здесь раньше, но большого количества городов на этом направлении что-то не припоминал. Южнее должна была протекать Флусранд, пограничная река между Готлосом и Зельбстхасом. Там имелось нечто вроде заставы или гарнизона, хотя Вихтих не мог вспомнить, на какой стороне реки.

«Слишком далеко», – решил он.

Река находилась по меньшей мере в дне езды отсюда, и идея провести в седле еще целую ночь и день ему не понравилась. Красивая была вещица, спору нет, но чертовски неудобная. Последние восемь часов Штелен будто бы непрерывно пинала его прямо в причиндалы. Интересно, Бедект, после того как завалил ее в том переулке в Найдрихе, так же себя чувствовал?

Вихтих надеялся, что да.

Пошел дождь, мелкий, холодный и липкий, как туман. Капли поблескивали на попоне, как крошечные драгоценные камни. Эргерлих с горьким презрением смотрел на хозяина, тот отвечал довольной усмешкой, пока дождь не пропитал попону и у Вихтиха не начали стучать зубы.

«Долбаный лес».

Подбросив в огонь побольше сырых дров, он придвинулся ближе к костру. Он не проводил ночь в уютных стенах таверны с тех пор…

«С тех пор, как этот лживый поганец, этот божок убил меня».

Вихтих снова ощутил, как ледяная сталь пронзает его кишки, как Морген бьет его ножом снова и снова. Он все еще не вернул пацану этот должок. Возвращение Вихтиха к жизни вряд ли можно было считать равноценным возмещением со стороны Моргена. Однажды он заставит пацана страдать. И если тот думал, что может использовать Вихтиха, а затем просто выбросить на помойку свои обещания богатства и славы, он чертовски ошибался.

Вихтих яростно фыркнул на умирающий костер.

«Я получу все, что мне причитается, – или он получит все, что причитается ему».

А может быть, и то и другое.

«Маленький божок никогда не будет манипулировать мной. Никогда не сможет перехитрить меня».

Вихтих расхохотался хриплым смехом, который перешел в мучительный кашель. Черт возьми, нет. Он был слишком хорош собой, чтобы заболеть.

Покрепче натянув вонючую попону, он свернулся в позу эмбриона и заснул.

Вихтих проснулся от звука выходящей из кожаных ножен стали – словно зашипела рассерженная змея. Молодой человек стоял над ним на коленях, в кулаке у него был нож – острое лезвие так и сияло. Рыжевато-каштановые волосы спадали юноше на плечи.

Парень злобно ухмыльнулся, у него оказались идеальные зубы – прямые и белые. Вихтих попытался освободить руки и понял, что, плотно укутавшись в чертову попону, он сам себя загнал в ловушку. Нахлынули воспоминания – вот он точно так же просыпается и видит склонившегося над ним Моргена, один из чудовищных ножей Штелен зажат в дрожащей руке, – и все тело Вихтиха сковало намертво, так, как никакой ночной холод не смог бы.

Рука этого парня не дрожала.

– Пять лет, – произнес он.

На вид ему не могло быть больше пятнадцати.

Вихтих облизал пересохшие губы.

«Он не ударил меня ножом сразу. Либо он идиот, либо ему что-то от меня нужно».

Он прикинул, что бы это могло быть.

«Или и то и другое», – решил он.

– Пять? – переспросил он.

Молодой человек кивнул, впившись в Вихтиха взглядом плоских серых глаз.

– Пять лет я охотился за тобой.

«Охотился?»

Звучало это плохо. Вихтих попытался с извиняющимся видом пожать плечами, но в попоне было особо не пошевелиться.

– Извини. Я был мертв.

Это не впечатлило парня.

– И скоро ты умрешь снова.

– Всю дорогу мне не везет с детьми, – запинаясь, проговорил Вихтих, на ходу пытаясь сообразить, почему юноша выглядит таким чертовски знакомым.

– Может быть, тебе стоит перестать их бросать.

«Перестать бросать?»

– О чем ты говоришь?

Мальчик склонился к нему. Изо рта у него воняло, как у трупа.

– Ты бросил нас. Трус.

– Бросил вас? Послушай, пацан, если я трахнул твою мать в каком-нибудь переулке и ты – мой отпрыск, что ж, отлично. Я не знал, что ты существуешь. Я не бросал тебя. Что бы ты ни думал, что бы твоя мать-шлюха ни наго…

Парень ударил его ножом. Не сильно, но достаточно глубоко, чтобы Вихтих оборвал себя на полуслове, закричав от боли. Ноздри юноши затрепетали. Он наклонился еще ниже, словно желая вдохнуть запах страданий Вихтиха. Он наполовину вытащил нож. Вихтих прерывисто вздохнул.

– Ты знаешь, кто я, – сказал парень.

Кончик ножа все еще вонзался в его плоть, и Вихтих стиснул зубы, чтобы не застонать. Он уставился на красивое лицо над собой. Идеальные волосы. Ровные зубы. Широкие плечи. Юнец выглядел как…

Вихтих вспомнил слова Моргена, что время в Послесмертии течет по-другому. Он вспомнил, как говорила барменша в «Ляйхтес Хаус», – по слухам, он, Вихтих, умер десять лет назад.

– Флух? – спросил он. – Но я как раз ехал к вам. Я возвращался домой.

– Траурих находится к востоку отсюда, а не к югу, – ответил Флух, проворачивая нож в ране и вонзая его еще глубже.

Вихтих до такой степени крепко замотался в попону, что не мог даже пошевелиться, чтобы отодвинуться от этого ножа. Он застонал от боли.

– Сначала мне нужно сделать кое-что, – произнес он. – Закончить незаконченные дела. А потом я собирался ехать прямо домой. Твоя мать…

– Она мертва. Умерла два года назад. – И снова нож провернулся и вошел чуть глубже.

Вихтих вытянул шею, нашел взглядом Эргерлиха и прикинул, может ли он заставить лошадь сделать что-нибудь, чтобы отвлечь парня. Эргерлих, казалось, даже не заметил, что Вихтиха ковыряют ножом.

«Долбаная лошадь».

– Я не мог вернуться нищим. Мне нужны были деньги, чтобы содержать…

Флух