рекой. Оглянулась на цветущую зелень Зельбстхаса через плечо и нахмурилась. Если она услышала Штелен, то ничем это не обнаружила.

Штелен ударила лошадь пятками, посылая ее вперед. Лебендих последовала за ней.

У башни Штелен и Лебендих встретили двое стражников. Один из них, пожилой, был тощим, как полоска кожи, позабытая на солнце, в глазах мелькал насмешливый огонек. Второй, средних лет, щеголял животом, нависающим над тонкими ногами. Толстяк выглядел нервным. Старик держал свою огромную алебарду так, что было ясно – драться ею он не собирается.

– Цели визита в Готлос? – спросил толстяк.

Штелен рассмеялась и плюнула ему под ноги.

– Ну а чего туда никто не ездит, – ответила она.

Толстяк тем временем хмурился на слизь, растекшуюся по камню между его поношенными сапогами.

– Приспешников безумного бога здесь не ждут, – сказал он, посмотрев на Лебендих так, словно она могла бы подойти и вытереть наплеванное Штелен.

Фехтовальщица в ответ глянула на него, как на жука, которого, пожалуй, надо бы придавить ногой.

– Безумного бога? – переспросила Штелен, уже зная ответ.

– Приспешники этого из Зельбстхаса…

– Не, эти – не из таких, – перебила позабытая на солнце полоска кожи.

– Это может быть маскировка, – возразил толстяк, почесывая тупыми пальцами щетинистый подбородок.

Старик скептически посмотрел на него:

– О, ну, развлекайся, – бросил он, развернувшись и направляясь к башне.

– Они могут быть шпионами.

– Не вижу я здесь никаких проклятых шпионов.

– У вас есть где остановиться? – спросила Штелен. – Шпионить за вами будет намного комфортнее оттуда, где хотя бы не каплет.

Старик развернулся:

– У вас есть деньги?

– Немного, – хмыкнула Штелен.

– Ты в этом месяце получил жалованье? – спросил старик у молодого. – Так я и думал, – заметил он, когда собеседник отрицательно помотал головой.

– У нас есть где остановиться, – старик кивнул на Лебендих: – Ты – мечница?

Лебендих глянула на парные мечи, свисавшие с ее бедер.

– Никого, достойного смерти от твоих мечей, тут нет, – сказал он. – А прикончить старика – это всегда грязное пятно на репутации бойца.

Лебендих пожала плечами, как будто была не совсем согласна. Впервые она была практически в двух шагах от того, чтобы пошутить. Штелен хотела одарить подругу быстрой понимающей ухмылкой, но вместо этого сплюнула.

«Если я улыбнусь ей и кто-то из этих идиотов скривится, мне придется убить обоих».

Старик повел их в башню.

– Многого не ждите, – сказал он через плечо, – но, по крайней мере, точно не каплет.

Толстяк с унылой обреченностью последовал за ним.

– Как насчет пожрать? – спросила Штелен.

– Единственный человек, которому нравится стряпня Фолфетта – это Фолфетт, – ответил старик, кивнув на своего спутника. – Но, полагаю, она все ж лучше, чем черствый хлеб и вяленое мясо.

Штелен и Лебендих провели в небольшую комнату, скорее всего – изначально камеру для узников. За дверью из тяжелого дерева, обшитой железом, похоже, можно было отсидеться, даже если бы штурмовать башню пришла целая армия. Если бы Штелен в принципе было невозможно запереть (или запереться от нее), она бы даже забеспокоилась. Как бы то ни было, стражники не проявили особого интереса к своим гостям, кроме краткого всплеска любопытства, когда они осознали, что к ним пожаловали женщины. Но они быстро пришли к выводу, что Штелен и Лебендих либо слишком круты для них, либо, что более вероятно, особого интереса не представляют.

Дверь за стражниками закрылась. Подруги молча осматривали помещение: сплошной серый камень – и на миг Штелен подумала, а не были ли события последнего времени жестокой ложью и на самом деле она все так же мертва. Углы оплетала пыльная паутина, в которой там и сям попадались трупы создавших ее пауков.

Огромный камин – пустой и закопченный. Рядом лежали стопкой дрова, щепки и трут для растопки. Лебендих сняла стальной шлем, позволив длинным пшеничным косам вырваться на свободу. В фехтовальщице не было ни капли той пышной мягкости, которую искал в женщинах Вихтих. Штелен ценила Лебендих за нескрываемую силу, за то, как она игнорировала оценивающие взгляды мужчин, словно вообще их не замечая. Клептик наблюдала, как Лебендих забрасывает поленья в черный зев камина. Вскоре там уже ревело пламя. В стылой комнате стало чуть теплее. Фехтовальщица сняла мокрую одежду и развесила ее на ржавой решетке. Теперь искры не сыпались на пол.

Штелен сидела на узкой койке и смотрела, как перекатываются могучие мускулы под светлой, усыпанной веснушками кожей. Но и не только. Многочисленные шрамы, побелевшие от времени и свежие, розовые, покрывали тело фехтовальщицы. Эти последние Лебендих заработала, сражаясь на стороне Штелен в Послесмертии. У нее и своих таких хватало. Мысли о шрамах напомнили ей о Вихтихе, она зарычала и плюнула в огонь. Каким-то образом всегда, как бы плохо ни оборачивались дела, дураку удавалось ускользнуть без единой царапины. Как будто мало было других причин ненавидеть этого идиота.

Лебендих направилась к своей сумке, чтобы достать сухую одежду.

Лебендих оделась в сухое – темно-коричневую рубашку и такие же брюки, свободные, не стесняющие движений, и села рядом с Штелен, но достаточно далеко, чтобы не касаться друг друга.

– Кое-что изменилось, – сказала Лебендих. – Мы больше не мертвы.

– Я знаю, – ответила Штелен. – Это нужно отпраздновать. Давай напьемся.

Она протянула руку к Лебендих, и та остановила ее взглядом. Штелен прикусила нижнюю губу и кивнула с понимающим видом.

– Мне нужно немного времени, – произнесла фехтовальщица.

Прозвучало это нехорошо.

– Времени?

– Мы больше не в Послесмертии.

– Ты представить себе не можешь, какими серыми были последние несколько дней, – хмыкнула Штелен. – Помнишь, каким было на вкус первое блюдо, которое мы попробовали, вернувшись к жизни?

Фехтовальщица посмотрела на нее так пришибленно, что Штелен оборвала себя на полуслове.

– Те, кого ты убиваешь… – прошептала Лебендих.

Штелен нахмурилась, чувствуя, как вздергивается верхняя губа, обнажая желтые зубы.

– … должны служить тебе в Послесмертии, – закончила она правило.

– Мы больше не там, – произнесла Лебендих, внимательно глядя на Штелен в ожидании реакции.

– Так я и говорю, давай… – Штелен сморгнула. – Оу. Кредо Воина больше не подчиняет тебя мне. Я забыла. Я думала…

«Ты думала, что она и вправду хочет остаться с тобой? Дура!»

Штелен стиснула челюсти так сильно, что едва не раскрошила себе зубы. Она снова моргнула, избегая смотреть на подругу, и молясь про себя, чтобы глаза остались сухими. Никогда не показывай свою слабость.

«Скажи что-нибудь. Скажи ей, что может катиться на все четыре стороны».

У Штелен перехватило горло так, что она и дышать-то могла с трудом.

– Я больше не должна тебе подчиняться, – произнесла Лебендих. – Не должна оставаться здесь. Я могу уйти, как только захочу.

Она