– А теперь мы должны тебя сломать, – сказала старая ведьма.

– Почему? – спросила Эрдбехютер; ей в ту пору стукнуло всего одиннадцать.

– В тебе уже есть трещина, – сказала Гекс. – Я вижу это в твоих глазах. Вот почему я выбрала тебя. Но мы должны вскрыть тебя, – она постучала скрюченным пальцем по лбу Эрдбехютер, между глаз. – Ты здесь в ловушке.

Муравей полз по шее Эрдбехютер, и она представила себе змей, длинных и сухих, обвивающих ее конечности под землей.

– Сколько времени это займет? – спросила она и почувствовала гордость за то, что голос ее почти не дрогнул.

– Столько, сколько потребуется.

– Мне не страшно, – сказала она, надеясь произвести впечатление на Гекс.

– Ну и дура, – ответила старуха. – Потому что это – самое страшное, что случится с тобой в жизни.

Гекс закряхтела и с хрустом изношенных коленей поднялась на ноги. Она ушла, не сказав больше ни слова.

В течение недели они давали ей лишь воду, по паре глотков в день, лишь бы только она не умерла под иссушающим солнцем ГрасМер, а питалась она насекомыми, которые оказывались слишком близко от ее рта. В остальном племя ее просто игнорировало. Люди, с которыми она вместе росла, проходили мимо, даже не взглянув на нее, как бы она ни умоляла. До тех пор пока испытание не сломает ее разум и они не выкопают ее, она перестала существовать для них.

В начале второй недели она притворилась, что сошла с ума, принялась бессмысленно бормотать и пускать слюни – хотя их у нее не так уж много уже было. Она несла всякую околесицу так громко, насколько могла – с пересохшим-то горлом. Пришла Гекс и около полудюжины ударов сердца простояла рядом, наблюдая за ней. А затем хмыкнула и ушла. Каким-то образом старуха все поняла.

Два дня спустя она подумала, что какое-то подземное существо нашло ее пальцы на ногах и пожирает их. Она кричала и кричала, а они игнорировали ее. В конце концов у нее сорвался голос, и она продолжала кричать беззвучно. Какое-то существо с не меньше чем тысячей ног ползало в ее волосах, словно собираясь отложить яйца в ее плоть и тщательно выбирая место.

И однажды поздно вечером, ближе к концу третьей недели, Мать-Земля заговорила с Эрдбехютер. Она рассказала ей о своей жизни до того, как подцепила эту заразу – человечество. Она рассказала ей о странных и древних существах, которые для последних десяти тысяч поколений людей были уже не больше, чем сказкой. Она рассказала ей, как люди охотились на них, пока не истребили полностью, уничтожая великие леса и сокрушая мир обработанным камнем.

Племя ее спало, когда дух мира дал ей цель. Эрдбехютер станет голосом земли и камня. Она будет повелевать костями мира. Человечество было гнилью, которую Эрдбехютер соскребет с плоти Матери.

В ту ночь ей приснились камни, что поднялись из земли ГрасМера – из земли, что помнила все и ничего не простила. Валуны, превосходящие размерами самый большой шатер, вырвались на свободу и с криками прокатились по центру стоянки ее племени. Позже, когда в мире вновь воцарились спокойствие и тишина, она уже знала, что он должен быть именно таким. Никто не болтает. Никто не планирует, что делать завтра, не оплакивает то, что случилось вчера. Звезды кружились над головой, глядя на землю, очищенную от заразы.

И тогда Эрдбехютер заснула.

Она проснулась, когда земля вытолкнула ее на свободу, родила ее, излила ее из теплого чрева – влажной почвы, полной личинок. От ее племени ничего не осталось, ни единого намека, что этот холм вообще был осквернен людьми. Загон для лошадей развалился в щепки. Звери все еще пребывали в гармонии с духом, который их породил, и ярость Земли не тронула их.

Она взяла лошадь и поехала на ней на север, к городам-государствам. Имело смысл начать очищение с того места, где инфекция протекала бурно. Она призовет кости земли, сокрушит то, что создано руками людей, вернет мир в его естественное состояние. Чуть южнее Абгеляйтете Лойте она попала под влияние гефаргайста-Поработителя. Несколько месяцев она путешествовала с группой порабощенных последователей гефаргайста, прежде чем эта грязная банда привлекла внимание недавно вознесенного бога. Морген сжег Поработителя дотла – неугасимую ненависть испытывал он к таким отродьям – а те немногие, кто пережил обрушенное им очистительное пламя, вступили в ряды Геборене Дамонен. Юный бог проявил особый интерес к Эрдбехютер, взял ее под свое крыло. Он рассказал ей о своих планах создания идеального мира, показал ей, что это одно и то же, что и мир, о котором ей говорила Земля.

– Люди – заблудившиеся животные, – сказал он, и она ощутила, что он абсолютно прав. – С твоей помощью я сделаю их идеальными животными.

И она отдала ему себя, пообещала посвятить свою душу и все, что она есть, служению ему. Иногда ей даже казалось, что она сделала это по собственной воле.

– Долбаная палатка! – Унгейст пнул неуклюже сваленную ткань и уставился на нее. Он обычно зачесывал свои жидкие волосы вперед, чтобы скрыть залысины, но сейчас они растрепались и свисали – безжизненные и сальные.

Шесты торчали во все стороны под случайными углами, и палатка выглядела так, словно ее поставили вверх ногами. Его белые одежды под мышками пожелтели от кислого пота. Он посмотрел на нее сквозь пламя, и она поняла, о чем он думает.

– Нет, – сказала она.

Он подошел ближе и сел на расстоянии вытянутой руки.

– Что «нет»?

– Все «нет».

Он приподнял бровь, посмотрел на нее через полуприкрытые веки – когда-то она влюбилась в этот взгляд.

– И даже не…

– Нет, я палец о палец не ударю, чтобы эта куча тряпья встала как надо.

– А что если встанет у ме…

– Нет. И под одной скаткой мы спать не будем.

– Но это самое естественное для мужчины и женщины, – он указал на ночное небо. Звезды словно пробивали дыры в темноте своим светом. – Мы животные. Мы должны исполнять животные позывы. Иначе… – он не договорил, и так понимая, что сказанное бросает вызов ее убеждениям.

«Он слишком хорошо меня знает».

Что-что, а проложить себе языком дорогу прямиком в ее лоно он умел. Гефаргайстом он не был, но искусным манипулятором – да.

«Он проповедник, там без умения чесать языком – никуда».

Унгейст часто странствовал с проповедями и обращал в свою веру. Иногда она задумывалась – действительно ли он верит или служит Моргену только потому, что его это устраивает.

– В земле прямо под твоей