и предупреждала, что это праздник без подарков, никто, конечно, не послушался и гости отдавали ей радужно окрашенные конверты.

За круглым столом оказалось очень уютно. Машенька не пошла на мастер-класс по росписи на дереве, потому что хотела участвовать в разговоре. «Умная девочка, – все думала Саша, – какая замечательная девочка, все у тебя будет хорошо».

После кафе решили отправиться на прогулку.

А как вышли на улицу, зной только-только начавшегося июня вошел в клетки Сашиного тела и замер, ожидая спасительного ветерка. Женщины, девочка и мальчик шли по центральным улицам, с удовольствием разглядывая прохожих и еще не горящие огнями витрины. Говорили об отпуске Инны; о том, что Вика готова посидеть с Данечкой; о Яниной беременности; о том, что у Саши по учебе получается, а что не совсем – словом, говорили обо всех этих приятно-обычных вещах, о которых говорят люди и будто болезней, страданий нет, не было и не будет

Такое наслаждение не должно заканчиваться, думала Саша, оно должно случаться, как теплые городские вечера, снова и снова и длиться, с небольшими перерывами на золото и снег, вечно вечно

Попрощались Машенька и Инна, устала и вызвала такси Яна, три раза поел и два раза поспал Даня, и Саша с Викой отправились смотреть на закат. Когда солнце упало в воду, упал, закончился красной точкой и чудесный день. Завершилось.

Коляска с помощью водителя быстро прыгнула в багажник, пока Саша пристегивала Даню. Поехали, и она откинулась на сиденье. Какими-то неровными, чуть нервными толчками подкатывала блаженная усталость.

– Чем ребенок болеет?

– Что? – вскинулась Саша.

– Ну я же вижу, что-то не то с ним, – таксист повернул направо, помолчал, а потом продолжил: – Извините. Вы не пугайтесь, что я так спрашиваю. Я просто работаю в фонде помощи детям.

Саша вгляделась. За рулем сидел молодой человек, ее возраста. Подумала пару секунд и рассказала как есть.

– Понятно. Мы как раз на реабилитацию собираем, но все очень медленно движется. За год – всего три сбора закрыли, и то небольшие, до ста тысяч. Но уже вперед.

– Конечно.

– А так вы, наверное, думали, что фонды миллионы собирают, – засмеялся таксист.

– Я, если честно, с фондами и не сталкивалась никогда, – призналась Саша. Только рекламу сборов видела. – Но у нас и до реабилитации пока не дошло, надо с другим разобраться. А вы долго этим занимаетесь?

– В благотворительности года три или четыре, – на светофоре парень взглянул на Сашу в зеркало заднего вида. – Но работал в своем небольшом городе, местном фонде. Пошел, когда сестра родная по матери умерла. Порок сердца.

– Соболезную.

– Пять лет. Да, такое бывает. И помогать я пошел другим, чтобы пережить это как-то. До этого о машине мечтал, на менеджера какого-то устроился, уже и забыл все это. А тут как началось – какая машина, какой менеджер. Задело меня, короче, сильно.

– Да уж, – протянула Саша.

– Моей девушке, конечно, такое не понравилось. Все ж как хотят, чтобы деньги, дети, ипотека, мебель, отпуск. А тут – крякнуло у меня помогать, конечно, я без зарплаты остался. Таксерить стал. А ей, понятно, хочется в кафе сидеть, а не за ручки в парке на скамейке держаться и больных детей обсуждать. Я ее понимаю.

– А девушка?

– Бывшая теперь. Я не жалею. Да и как по-другому? Она уже замуж вроде вышла. Переехал. Пока так. Учусь радоваться другому. Поругался с директором в том фонде, нечистая история, создал свой. Год тяну как-то. Смен больше беру, часов. Сложно все равно.

– Вы большой молодец, – твердо сказала Саша.

– Да что уж там, – махнул рукой молодой человек, – очень сложно пока. Когда фонд молодой – доверия нет, приходится бумажки собирать, доказывать, что не мошенники, уговаривать, площадки для рекламы подопечных просить. Все, что пока есть, – группа в соцсетях, три ящика для пожертвований в магазинах, вот с радио недавно договорился, но ничего еще не было.

– А что за нечестная история?

Саша видела, что скоро они подъедут к ее дому, и хотела немного затормозить машину, очень уж странная и интересная произошла встреча.

– Сборы на подопечных. Нескольких я вел, так помощь не дошла, а деньги все уже были в фонде. Ничего не понятно, короче, но оправдания находились на любой вопрос. Это я – лопух с чистыми намерениями. Но там не все такие, в благотворительности. Кто-то идет боль, травму пережить, кто-то вину искупить, перед собой, родителями, детьми, кто их поймет, короче; кто-то, чтобы скуку или одиночество скрасить; а у кого-то из благотворителей все есть, и они делиться хотят. Но последние в основном деньгами и помогают.

Он помолчал.

– А кто-то ради денег. Вот это я не терплю. А недавно слышали, наверное, охранник онкоцентра у детей игрушки воровал; короче, схема такая: благотворители дорогие подарки дарят, а мужик тот, сука, берет и своим детям, и детям друзей передаривает. Когда поймали, сказал, мол, моим, живым, детям, «не калекам», нужнее. Как таких земля носит?

Таксист уступил дорогу скорой и продолжил:

– Очень многие фонды создаются на бумаге, деньги отмывать. В каких-то собирать-то собирают, но не помогают. Мутные схемы. Наживаются на семьях, на детских смертях. Родители тоже, конечно, разные есть.

как Мария

Лицо парня в зеркале стало очень хмурым, задумчивым. Может, он вспомнил сестру и как носил ее на плечах, и как зашнуровывал ботинки, а потом как нес маленький гробик туда, откуда нет возврата

– Думаете, есть те, кто от доброты идет и помогает? – расстегивая ремень безопасности и подхватывая почти спящего Даню, спросила Саша. Водитель доставал коляску из багажника.

– Я не знаю, – ответил он. – Но буду верить. Не знаю, на сколько меня хватит.

И тепло попрощался.

* * *

Они гуляли по парку и ели мороженое.

Неделя вышла какая-то очень спокойная.

Воодушевленная, словно приподнятая над землей, Саша старалась оттянуть неприятное, найти причину не открываться, не вести неловкий разговор.

И что она могла сказать? Как начать и как закончить?

«С тобой хорошо и смеяться, и философствовать, но вдруг все так паршиво устроено, что в одном человеке нельзя получить все и сразу. И если мужчина прекрасен душой, у него непременно выпадет что-либо другое, например, та самая, физическая какой кошмар! составляющая бытия».

как у тебя было до? – спросит он, а

что там было до него, кто знает, кто помнит

не она

Нет, секс как любовь, а не как функция механического движения тел давно в ее жизни не существовал. Оказалось, что прошлые опыты после рождения ребенка она не то что не помнила, а просто вытеснила, осознавая, что может в точности воспроизвести их вновь, по запросу. Но зачем? Ради чего?

вспоминай вспоминаемое и забывай забываемое

Сейчас она наконец чувствовала что-то, кроме слепого физического – отрешенного-алкогольного – желания. Сейчас она видела разницу между занятиями сексолюбовью и сексомеханикой даже сексоинженерией

ни в одном из этих случаев удовольствие, впрочем, не гарантировалось

С Димой все было совсем другим. Но, может, обязательность встреч, общение без физического контакта что-то в них коротнуло? Или сильные, долго сдерживаемые чувства выжгли жажду соития, выжгли все остальное?

что-то не то

но как сказать? как настроить?

– Как-то не получается, – горько сказал Дима. Саша вскинула голову – он выглядел очень несчастным. – Ты закрываешься от меня.

Она понимала, о чем он говорит.

– Все, что могу, я тебе рассказываю, – произнесла Саша, и в груди закололо, она продолжала и продолжала врать и продолжит

– Но я чувствую, ты со мной не до конца. Тебя что-то тормозит.

– Ладно, – сказала она. – На самом деле меня смутило то первое бритье. Не оно само, а как это случилось. Будто ты меня хотел унизить.

– Саш…

– Хотя я знаю, что нет. Прошло так много времени. Ты такой хороший и внимательный, и я не хочу этого скрывать. Тогда мне показалось так. И этот запланированный секс…

– Ты тоже заметила, да?

– Тоже? Да-да, заметила, конечно. Я давлю сама на себя, думаю: и так редко видимся, значит, надо, надо переспать. А выходит все так скомканно или скучно.

Он резко развернул ее, остановил, прикоснулся к губам, а левой рукой сжал через платье лобок. Две девушки прошли мимо, стараясь не показать, что они что-то увидели.