кричал Даня, кричала дверь, кричал звонок. А, Таня приехала. Таня.

Вокруг все шаталось. Медленно перебирая ногами и опираясь руками на стены, Саша дошла до входной двери, щелкнула замком, поняла, что сейчас упадет, что падает, что упала вот же упала и лежит лежит и куда-то смотрит смотрит Шатался звук, шатались стены, шатались нервы. Она дошла до своей кровати, что-то пробормотала и свет ушел и она ушла

И помнила, что чем-то поили, что что-то давали, а она это что-то брала, а она это что-то пила и глотала, глотала. И больше не рвало не рвало ведь, да? – да – и хорошо. и было жарко, и было холодно. и за окном мчалось незадернутое лето, но осень не приходила, но зима не приходила, но весна не приходила, а сразу наступало лето, все проматывалось по кругу, и снова, и снова наступало каждый раз все более постаревшее, все более выцветшее лето, и вот оно длилось, и длилось, и длилось вечно

а потом она очнулась

– Ну, как ты? – склонилась над ней Татьяна.

– Даня, Даня голодный… – Пока не начала говорить, Саша даже не понимала, насколько ослабла. – Уже обед?

– Уже следующее утро, – рассмеялась женщина. – Ты лежи, не вскакивай. Мы поели несколько раз, погуляли, не без капризов, но он хороший мальчик.

– А лекарства? – вспомнила и испугалась Саша. – Как же вечерняя порция?

– Я дала, ты сказала, сквозь сон или бред все говорила и говорила про приступы и дозировку.

а, да, что-то такое проступало сквозь вечное адовое лето

Саша попробовала приподняться на локтях. Голова закачалась.

– Такая худая, совсем себя довела, не ешь, как скелет скоро будешь. Не вскакивай, кому говорю, лежи. Температуру собьем, и борщ тебе наварю. Мясо по-французски любишь? Кто ж не любит.

– Спасибо большое, вы и так многое… вы и так… хорошо, спасибо.

Она перевернулась и уткнулась в подушку. Защипало в глазах. От родственной, немного давящей, восхитительной заботы она не привыкла, она просто давно так ни с кем не общалась

– Да ну брось. Я по делам приехала и вот как удачно. Жаль, послезавтра уже назад, в Питер.

– Я к вечеру встану.

– Сегодня выспись под лекарством, завтра посмотрим. Я пока кухню помою, придумаю себе дела, не переживай. А, вот телефон я зарядила и на беззвучный поставила, часто молодой человек звонил или писал, постоянно пиликало.

– Какой человек? – не поняла Саша, протягивая руку за телефоном.

– Дима. Дима звонил.

Саша подняла глаза.

Она, Татьяна, вторая бывшая жена отца, постарела, но не завяла, наоборот. Энергия ее, казалось, лишь усиливалась, расширялась, подминая все и всех вокруг. А ведь и не старая совсем, думала Саша, чуть больше пятидесяти, просто я ее помню другой, просто тогда, когда я ее помню, она была возраста мамы, а потом мама осталась вечно молодой, а Татьяна стала жить дальше. Стала стареть, по-особому, по-взрослому, статно хорошеть.

– Это твой молодой человек? Вы с ним дружите?

– Пытаемся.

Татьяна хотела было что-то сказать, но ее позвал Даня.

– Все, мы кашу едим. Отдыхай.

В телефон смотреть было ярко и больно.

«Я приболела, не теряй», – написала она Диме. Но он позвонил раз, второй, третий.

«Завтра напишу, хочу отлежаться», – написала она. Он начал набирать сообщение, что-то печатал, печатал, но Саша уже отложила телефон. Задремала, боялась увидеть вечное лето, но его не было, как не было и ничего другого.

Потом, конечно, сообщения посмотрела. До нытья в груди хотелось видеть его рядом. Дима спрашивал, не нужно ли привезти лекарства, еду, сильно ли ей плохо и где она могла простудиться. Она оглядела болезненное, нечистое пространство вокруг себя и поежилась. Дима, да еще тут. Невыносимо. Невозможно. Никогда.

Целый день Саша то спала, то обессиленно лежала, слушая разговоры из соседней комнаты как будто бабушка, Данина бабушка приехала и все ему рассказывает, а он знай себе агукает, и это и есть самая живая беседа на свете

но что же с летом?

К вечеру она похлебала бульона и почувствовала себя лучше. Поднялась, впервые за много часов испытывая невероятное желание пописать. Значит, на поправку, значит, дело движется. Она погладила Данечку по волосам, хотела укладывать ко сну, но Татьяна цыкнула взглядом. Нечего мешать. Саша тихонечко доползла на кухню, сделала себе воду с лимоном, легла на диване. Из носа текло, говорить было тяжело, но, как только бабушка уложила мальчика и с чаем вернулась в гостиную, Саша спросила:

– Так рада вас видеть! Как вы, как ваши дела?

– А что, хорошо, работаю, как обычно, дачу купила, езжу вот, цветами увлеклась, трех котов завела. Со скульптурами дело пошло, на выставки езжу, иногда что-то выигрываю. Мы когда с твоим отцом развелись, я только увлекаться начала, а вот оно как затянуло. Теперь как дело жизни.

– Аудит?

– Да, только дел меньше беру. И дороже.

«Дорогой питерский аудитор, скульптор и вообще небедный человек сегодня отмыл кухню в моей хрущевке и ухаживал за моим ребенком, – подумала Саша. – Что дальше?»

– Вы так хорошо справились с Даней.

– Пришлось вспомнить, как обращаться с маленькими детьми. Но это просто чудесный ребенок. И, Саша, Валера мне все рассказал. Я с тобой, если что, деньги на операцию найдем. Я помогу. Ты мне сразу пиши.

– Спасибо, – поблагодарила Саша, зная, что не воспользуется предложением. – Я пока сама. Операция вроде как бесплатная.

– Если что, пиши. А Дима этот? Любовник или что-то серьезное? – Татьяна ухоженной рукой взяла мармелад, тактично и на себя непохоже переменила тему.

– Пока не знаю. Он очень хороший.

– Без ожиданий?

И правда, вначале же у Саши действительно не было никаких ожиданий. Какие уж тут ожидания, когда в голове сидело убеждение, что это всего лишь интрижка, секс на несколько ночей, да, тесное общение, да, влюбленность, но чем старше, черт, чем они-мы старше, тем больше этих «но», этих «и», этих «если», чем мы старше, тем больше вероятности разделиться, расстаться, друг о друге забыть

– Пока да.

– Пойдем-ка спать. Я уже с ног валюсь, – зевнула Татьяна. – Не привыкла с малышами, но как же здорово. А ты тоже марш в постель, долечиваться.

* * *

На следующий день Татьяна уезжала в обед.

– Тебе точно лучше? Жаль, я не могу остаться еще.

– Нет, нет, все в порядке, вы и так очень помогли. Как бы мы без вас, очень вовремя. Спасибо.

Саша гнусавила, но чувствовала себя несравненно лучше. Не без усилий, но она могла ухаживать за ребенком. Завтра-послезавтра слабость пройдет, а насморк не мешает оставаться в сознании и не гоняться за вечным летом Главное, чтобы Даня не заразился.

– Ты молодец, – сказала Татьяна, когда они обнялись в прихожей. – Сильная, как и мама.

Это был настоящий комплимент.

– И как вы, – ответила Саша.

и как она, Татьяна, которая пережила свою дочь, чуть младше Саши, а потом с горя оставила ее, Сашиного, отца

и, разумеется, она

женщина-кремень

– Приезжайте иногда, просто так, ко мне, к нам с Даней, – попросила Саша. – Если хотите, конечно. Я буду рада. Мне с вами так хорошо.

– Приеду, – улыбнулась женщина. – Теперь мы на связи.

Они обнялись. О многом еще хотелось расспросить, узнать многое из Татьяниных фирменных блюд поесть

«Завтра поговорим, – болезненно думала Саша вчера, – еще будет время нормально поговорить, конечно, завтра, не сейчас же.

Но никакого завтра не случилось. И надо было говорить вчера.

День прошел очень спокойно. Даня не выплевывал новый прикорм – кабачки – и послушно пил лекарство, вел себя спокойно, с удовольствием лежал вместе с ней на кровати, слушал музыку, наверное, о чем-то своем о чем? думал.

Татьяна написала: «А да, я еще вещи Данечке заказала, в подарок, доставку примешь завтра. Надеюсь, подойдут. Не смогла удержаться».

Саша усмехнулась и погладила мальчика по щеке: повезло тебе, Данюшик, ох как повезло, бабушку нашел. И вздрогнула. Уже отвыкла от этой резкой, стандартно-писклявой мелодии на телефоне.

Звонил Дима. Поверх высветилось грозное сообщение: «ВОЗЬМИ ТРУБКУ!» Надо было поговорить. Она вздохнула и приняла вызов.

– Я