– Ну, это еще скромно, – сказал Сварог, припомнивкапитанскую каюту «Божьего любимчика» и иные ее украшения. – Знавал яодного капитана – он и сейчас здравствует – так у него голов висело на стене сполдюжины…

– И поди смирнехонько висели? Глазами не лупали и неболтали?

– Ну да, – сказал Сварог. – Не припомню за нимичто-то подобной посмертной живости…

– Ну, это другое… Голова у Джагеддина в каюте – живая. Ясновам? Пришпандорена на чем-то вроде блюда, лупает глазами, а по ночам, слугаклянется, с Джагеддином разговаривает почти нормальным голосом. Есть такоеподозрение, раздобыл он ее как раз здесь – возвращался однажды с большущимузлом…

Сварог усмехнулся:

– Далеконько у вас зашло, я вижу… Ладно, рук у вашей головынаверняка нет, а это уже кое-что… Пойдемте?

Бросив тоскливый взгляд на бутылку, где оставалось ещенемало, Бунак все же побрел за Сварогом. Появился хозяин, с поклоном принял упалубного мастера еще один золотой, но веселее от этого не стал ни на йоту.Почтительно проводил к выходу, бормоча что-то про то, как он будет рад видетьпочтенных гостей и в следующий раз – оптимист хренов…

На улице ничего не изменилось, по-прежнему стоял серыйсумрак, ни единой тени, ни от домов, каменных тумб и фонарных столбов безогней, ни от двух шагавших людей. Как ни удивительно было вокруг, Сварогаотчего-то больше всего поразили эти фонари – четырехугольные, с целехонькимистеклами, и ни один не горел.

– С прежних времен, надо думать, – сказал Бунак,перехватив его взгляд. – Говорят, будто Винета раньше была совершеннонормальным городом, а потом с ней все и произошло – то ли жители нагрешилисверх меры, то ли еще что. Вот и сидят теперь за ставнями… Ага, сидят. А вы чтоже думали, тут, кроме того кабатчика, и не живет никто? Да вы что, их в городеполно. Забились по домам и сидят себе – а почему, зачем и для чего, неспрашивайте, я и сам не знаю, как-то не было большой охоты выяснять инабиваться в гости…

Они стояли уже меж валунами, откуда к серому морю спускаласьизвилистая тропинка. Сварог задержался, глядя на спокойную воду, напоминавшуюзастывающее расплавленное стекло. Из тумана появился корабль и медленноприближался к пирсу. Корабль был странный, непохожий ни на что знакомое –очертания прямо-таки яйцевидные, право слово, разрезанное вдоль исполинскоеяйцо величиной с обычный корвет, на палубе виднеются длинные надстройки состранными крышами, а мачта всего одна, на корме, без единого паруса, и на ееверхушке крутится нечто вроде тускло светящегося колеса, неспешно, равномерно.Ни парусов не видно, ни шума машины не слышно – однако корабль быстро идет кберегу.

– Не ломайте вы голову, – равнодушно бросилБунак. – Я тут и не такого насмотрелся, попадались посудины и диковиннее.Говорю вам, тут задняя комната на большой дороге. Порой объявится такое, что ина корабль непохоже, и по улицам болтаются такие, что… Глаза бы не смотрели…Ага, шлюпка на месте – а то я, признаться, тревожился, мало ли как моглообернуться…

Пузатый кухарь по кличке «Половник» старательно расставлялна столе тарелки, судки и графины – чересчур уж старательно, держась все времятак, чтобы не поворачиваться к Сварогу лицом. Проверки ради Сварог принялся якобыскучающе расхаживать по каюте, но кухарь с невероятным для такого пузанапроворством – и, кроме того, весьма искусно притворяясь, что делает этоневзначай – все время ухитрялся повернуться так, что взору представала лишь егоспина в кожаном жилете. Закончив, он пробормотал что-то, долженствующееозначать пожелание приятного аппетита и решительно засеменил к двери, но Сварогвовремя сделал шаг в сторону, преграждая дорогу в последний момент. Тут толькотолстяк поднял на него затравленный взгляд, пробурчал:

– Дела у меня…

– Вот как? – спросил Сварог безжалостно. – А мнеотчего-то показалось, что вы меня боитесь… или морду воротите так, словно явыродок человечества и рядом со мной стоять невозможно…

– Померещилось вам, – буркнул кухарь и сделал попыткупрорваться в дверь, но Сварог уже недвусмысленно протянул руку и сграбастал егоза жилет. У него мелькнула новая мысль, и он, приблизив лицо, со зловещейгримасой протянул яростным шепотом: – Ты что мне в жратву подсыпал, труженикповарешки? Только врать не вздумай, я такие вещи просекаю с лету…

– Ваш-ше вели… – пискнул кухарь так, что Сварог уже ни в чемне сомневался. – Не я это…

Сварог от удивления поднял брови до мыслимых пределов,позволенных природой. Он никак не ожидал, что пришедшая в голову незатейливаяшутка окажется святой правдой. Вот до чего дошло… Поистине, люди меняются… Или…

– Так, – сказал он зловеще, медленно, с расстановкой,прижимая кухаря спиной к стене и сводя пальцы у него на глотке. – Так,значит? Это и называется морским гостеприимством? Не думал, что я такие вещипросекаю, а? Ты вообще знаешь, кто я такой, чумазая твоя рожа?

– К-король Сварог… – прошептал кухарь совершенно потеряннымтоном. – Слух уже пошел, ребята втихомолку, промеж себя говорили…

– Приятно, что мое скромное имечко пользуется некоторойизвестностью, – сказал Сарог. – А все ли вы обо мне знаете, мойпузатый друг? Например, на что я способен, когда мне в лапы попадет мерзавец,собиравшийся меня отравить?

Кухарь тихонько постанывал от ужаса. Сварог то сжимал пальцына его глотке, то, гуманизма ради, ослаблял хватку. Безжалостно продолжал:

– Ты знаешь, веник кухонный, на что похоже настоящеехелльстадское чародейство? Сначала у тебя гляделки вылезут…

– Помилуйте, ваше величество! – прохрипел кухарь всовершеннейшей панике. – Чем хотите клянусь, я бы сам ни за что… Примоей-то к вам любви и уважении, при том, что вы спасли жизнь капитану… Это онавсе…

– Марута?

– А кому ж еще? Когда я вам, стало быть, нес поднос изкамбуза, она меня перехватила в коридоре, велела занести все к ней в каюту, асамому ждать за дверью. Я долго там торчал… Что она с едой делала, понятия неимею, может, и ничего плохого…

– Ага, – сказал Сварог. – Просто полюбопытствоватьхотела, что же мне нынче подают на обед. В жизни не видела рыбы в соусе ижареной баранины, деревенщина этакая, вот и решила полюбоваться.

– Я вам собирался знак подать, чтоб не ели…

– Долго же ты собирался, – сказал Сварог. – Неухвати я тебя за глотку, так бы и улетучился…

Кухарь вскинул на него глаза, в коих светилось нечто, слабонапоминавшее мимолетный приступ решимости:

– А что прикажете делать, когда делать нечего? Попала мышкамеж котом и мышеловкой… С одной стороны, вы, с другой – эта стерва… Не по мнетакие сложности, вот что! Думаешь только об одном – как бы шкуру спасти посредижизненных хитросплетений… Ваше величество, пощадите, а? Не своей же волей, мылюди маленькие, жить хочется…