— Вот видишь⁉ — заверещал брат Сык. — Не всем нравятся дойки!

— Всем, — махнул рукой Лёха, мол, врёшь. — И это обусловлено самой природой.

— Да какой ещё, нахер, природой⁉

— Чем больше грудь, тем больше в ней молока, — заявил брат. — Чем шире таз, тем проще рожать. А чем мускулистей ноги, тем выше вероятность убежать от волков и сохранить потомство…

— Ты совсем дурак? Пробовал когда-нибудь убегать от волков на мускулистых ногах?

— А ты хочешь за мои ноги поговорить⁉

— Лёша раньше был инвалидом, — шепнула Шиза на ухо нейтралу. — В коляске сидел.

— Ой… Я не знал…

— А чо тогда мандишь⁉

— Так! — крикнула Соня. — Ну-ка тихо! Если мы вдруг начали разговор про размер различных частей тел, то я сейчас могу легко увести его в сторону! И уверяю, мальчики, вам не понравится!

— У Кости всё в порядке, — пожала плечами Шиза.

— Чего-о-о-о⁉ — заорал я. — Ходоров⁉ Ты же мне клялся, что до свадьбы ни-ни!

— Яр, я… я… она сама!

— Хы-хы.

Бесцельный и весёлый трёп.

Как раз такой, какого мне не хватало после открытия порталов.

И как же я надеялся на то, что оставшиеся два дня в Китае пройдут в том же ключе. Что мы так же будем таскаться вместе по достопримечательностям, нести херню, ржать и пробовать всевозможную аутентичную требуху, которую готовят на местных рынках.

Но… увы…

Что-то пошло не так.

— Да потому что! — раздался крик матери где-то позади.

Затем она закатилась в истерическом хохоте и упала в обморок…

Глава 16

Про хорошего Ромочку

Догостились…

И да, я догадываюсь с чем был связан приступ матери, но эти догадки оставлю при себе. Обвинять китайцев можно, но обосновано ли это? Они же хотели как лучше. Из самых добрых побуждений действовали.

Ну да ладно, не суть.

А суть в том, что я никогда ничего похожего в жизни не видел. Это было реально жутко и совсем не похоже на обычную истерику. Не бывает истерик с таким богатым… визуалом.

Как бы так объяснить?

У меня складывалось впечатление, что мать не просто попала в плен пророческих вероятностей, а внезапно начала воплощать их в жизнь. Причём все одновременно. Рухнув в руки отца, мать закричала на тысячу голосов. Точнее… кричали не все голоса. Какие-то шептали, какие-то говорили абсолютно спокойно, а какие-то даже пели; и всё это наслаивалось друг на друга, и меняло громкость. Шёпот мог вырываться поверх остальных звуков, а крики звучали как будто бы издалека.

От «основной», реальной головы матери начали отделяться другие, прозрачные и похожие на привидения. И выглядели они, как несложно догадаться, по-разному. Чаще всего менялась причёска, да количество морщин вокруг глаз, но бывали и другие метаморфозы. То матушка была блондинкой, то брюнеткой, то лицо её было обезображено шрамами, а то ярко накрашено косметикой.

Руки тоже вскидывались в беспокойстве. Сотни, а то и тысячи рук.

Что говорила мать во время приступа?

Всё.

Вообще всё подряд, вычленить из этого гомона что-то членораздельное было практически невозможно.

— Что происходит⁉ — Соня первой кинулась в слёзы.

Батя же молча хватал ртом воздух и переводил взгляд со своей жены на нас и обратно.

Единственным, — и как оказалось верным, — решением было унести её прочь отсюда. Я крикнул бате, чтобы тот держал её покрепче, и открыл портал прямо под ними. Домой, в Дракон-Коньячный, и поскорее.

— Проходите! — крикнул я на застывших в недоумении ребят.

— Да что же это такое⁉

— Соня! — Шиза тряхнула сестру за плечо. — Соберись!

Стоило нам оказаться на залитой солнцем лужайке, как матери стало чуть полегче. Во всяком случае «призраков», на которые она расслаивалась, стало меньше. С другой стороны, на залитой солнцем лужайке всё это смотрелось ещё жутче. Ведь кажется, что не могут такие ужасы происходить при свете дня…

Лёхе моё почтение.

Брат понял, что толку в приведении матушки в чувства от него нет и не будет, а потому сразу же ломанулся в дом. Бегом. Молчаливый и собранный. Вернулся брат с охапкой подушек и графином воды.

Соня совсем разнюнилась, батя всё так же охреневал, а остальные… скажем так, «неродные», — Китаева, Ходоров и Сык, — не находили себе места. Видно, что хотели помочь, но что делать не знали и боялись навредить.

— Видел такое⁉ — спросила Шиза у нейтрала; меня не спрашивала, потому как заведомо знала ответ.

— Никогда, — ответил Сык. — Даже близко такого не видел. Это руны пророчества?

— Да!

— Сколько?

— Много!

— Так а… зачем же?

Брат Сык искренне не понимал, зачем кому-то понадобилось так издеваться над одарённой.

— Оля, — тут наконец-то у Роман Романыча прорезался голос. — Оль, прекрати.

Настоящая, то бишь материальная и самая вероятная из всех вероятностей, наша мать перестала нести околесицу и перевела взгляд на него. Призраки тем временем даже не думали останавливаться — всё так же орали и кочевряжились.

— Оль, что с тобой?

Мать не ответила, вновь уставилась в пустоту и вновь начала пророчествовать. Вот только теперь в уголках её глаз внезапно начала скапливаться кровь. Густая, тёмная. И ещё один ручеёк потёк из уха.

— Вырубить! — понял я. — Надо её как-то вырубить! Лёх⁉

— Чего⁉ — уставился на меня брат так, как будто я предложил ему приложить матушку бревном по голове.

— Бегом за своими!

А чтобы далеко не бегать, открыл ему короткий путь в казармы лагертов. Когда Лёхи не было дома, его жёны всё своё свободное время проводили там.

— А! — понял он. — Ага! — и исчез в портале.

Вернулся скоро, уже через минуту. Вот только эта минута растянулась хрен знает как. Смотреть, как мать страдает и истекает кровью не было никаких сил. София Романовна так вообще отвернулась и того и гляди сама была готова сорваться в истерику.

— Девочки, надо её погасить! — крикнул я своим невесткам. — Не знаю как, но вам виднее!

Темнокожие воительницы покивали и взялись за работу. У младшей, — Астрид, — сейчас была главная роль. Всё это коллективное колдунство было направлено на дебафф, то бишь на принудительное отключение пророческих рун.

Альва усиливала сестру, чтобы