одарённых и вместе со своими безумными бабищами создала ковен. Она с детства…

Гор чуть помолчал.

— Она с детства была жестокой, — продолжил он немножечко другим, более жёстким тоном. — До смерти мучила зверей, любила смотреть на казни. Когда кто-то из солдат калечился или нужна была срочная ампутация, она бежала и упрашивала докторов, чтобы те разрешили ей поприсутствовать.

— Какая умничка, — прокомментировал Роман Романович. — Это поэтому мне зубы рвали?

— В жизни её радовало лишь смотреть на то, как кому-то больно, — Гор не обратил внимание на реплику собеседника и продолжил: — А смех её я слышал лишь однажды. Много тогда людей погибло. Очень много…

— Понятненько, — не нашёл что сказать Роман Романович.

— Помоги мне, прошу! — и снова загремели цепи. — Умоляю тебя! Не бросай меня здесь! Я скоро с ума сойду от темноты и одиночества! — и столько отчаяния было в голосе пленника, что Апраксин чуть сам не разревелся.

Что же делать? — думал он про себя. А пока думал, решил проверить, не подходит ли случаем к двери один из ключей на связке. Как оказалось, подходит.

— Я выведу нас из пещер! — крикнул Гор, как только понял, что ключ сделал в замке один поворот и остановился. — Я знаю, как пройти мимо ведьм незамеченным! Один ты точно попадёшься!

И правда, — подумал Роман Романович.

Верить или не верить? Верить или не верить? Верить или… а-а-а-ай, чёрт! — Апраксин старший решился. — Надо помочь старику!

* * *

Проснулся я ещё до рассвета. Та часть лагертов, что дежурила на месте посольства, развела костёр и варила в походном котелке перловую кашу с тушёнкой. Думается мне, что именно запах меня и разбудил. Ароматы от хрючева исходили просто божественные, ну а особенно с голодухи.

Присоседившись к бойцам, я вымутил себе порцию и сел думать.

Бросать батю не вариант. Живого или неживого, но пока мы его отсюда не вытащим, то я просто-напросто не смогу заниматься другими делами.

Так…

Какие ещё опции мне доступны?

Нагнать ещё больше лагертов для поисковых отрядов, и переправить двух оставшихся драконов. Может, они посмышлёней окажутся, или у них связь с батей крепче. Что ещё? Можно сознаться матери в том, что мы случайно просохатили Романа Романовича и попытаться воспользоваться её даром. Можно перетереть с Воронцовой, мало ли какие есть возможности у Канцелярии. Можно…

— Яр! — внезапно крикнул один из темнокожих воителей.

Да, для них я просто Яр.

Называть меня «Сыном Отца Драконов» очень длинно и двусмысленно, — может сложиться впечатления, что это я — дракон. Концепцию отчеств лагерты понимали по-своему, в эдакой скандинавской манере… ну… Альва-дочь-Рагнара, если для примера.

Так что Яр. Просто Яр, как будто в прошлой жизни.

— Яр! Иди сюда скорее!

Отставив кашу, я рванул посмотреть, что же там такое и… фу-у-у-ух… у меня прямо гора с плеч упала.

Да, потрёпаный. Да, весь в кровище, но живой ведь!

Мой драгоценный родитель Роман Романович неуверенной походкой шёл по улице в направлении посольства. Ему бы сейчас туфельки в руку, и был бы он точь-в-точь поход на сизую выпускницу, которая встретила первый рассвет своей взрослой жизни и звиздует теперь домой, на упреждение сожрать пачку активированного угля и баеньки.

— Батя! — вместо того, чтобы бежать, я просто портировался к нему поближе. — Бать, я здесь!

— Я-я-я-я-ярик, — расплылся в улыбке Роман Романович и крепко так, по-отечески, зажал меня в объятиях.

— Ты где был-то?

— Там.

— Что произошло?

— Много чего произошло.

Тут батя отпустил меня, сделал шаг назад, и я понял, что он плачет.

— У меня была очень трудная ночь, — произнёс Роман Романович; тут его губа задрожала, и он добавил на выдохе: — Я убил человека…

— Что⁉ Кого?

— Не важно, — шумно втянув сопли сказал батя, а затем тряхнул головой и вроде как собрался. — Не важно, Ярик. Я хочу поскорее всё это забыть.

— Как скажешь. Но… можешь хотя бы в двух словах объяснишь?

— Нет! Я не буду это обсуждать! — отрезал Роман Романович. — Ни с кем, слышишь⁉ И никогда! О том, что произошло, не должна знать ни одна живая душа! Забыли! Забыли-забыли-забыли!

Тут батю снова перемкнуло.

Сперва из меланхолии его кинуло в ярость, а вот теперь, — из ярости, — в изначальное обдолбанное состояние.

— Тушёнкой пахнет, — сказал он, поиграв ноздрями. — Можно мне тоже пожрать?

Глава 15

Про китайское гостеприимство

Честно говоря, я думал, что после того, как батя чуточку одуплится, поспит, поест и отмоется от кровищи, — да ещё и дерябнет стопочку сверху, — то его обязательно прорвёт на откровение. И послушаем мы тогда сказ о том, как Роман Романович в иных мирах выживал. Сильно приукрашенный, до отказа накачанный моралью и глубоким художественным смыслом, но всё же на основе реальных событий.

Однако ж нет.

Батя молчал.

Стоило лишь спросить, что же там такое с ним произошло, как он начинал грубить и посылать вопрошающего в жопу.

— К стоматологу запишите лучше, — хмурился он и разевал ротешник, жалуясь на пустую десну вместо импланта.

Ну да ладно. Раз не хочет говорить, значит на то действительно есть серьёзные причины.

А жизнь двинулась дальше.

И до сих пор меня не покидало стойкое чувство, что прямо сейчас настало, что называется, затишье перед бурей. Хотя… это даже не чувство, это знание. Жопа обязательно постучится в двери, вопрос лишь когда — через пару лет или завтра?

И напрягало меня именно вот это непонимание сроков и невозможность оказать на них хоть какое-то воздействие.

Потому как зависели сроки от одной лишь оперативности ВСЁ. Но если думать позитивно, то такая махина просто обязана иметь бюрократические недостатки, верно? Пока они поймут, что на одном из разрабатываемых направлений что-то не так. Пока поймут, что именно не так. Пока донесут наверх, пока решат, что делать, пока согласуют, пока подготовятся…

Короче говоря, очень надеюсь, что к этому времени мы всё-таки найдём и соберём ошмётки нейтралов, а там уже и план созреет.

Итак.

После эпизода с пропащим батей и засадой в посольстве, астрологи объявили неделю култыхания говна в болоте. Вроде бы и заняты всегда, а вроде бы и толку с этого ноль. Неудачные поиски шли буквально нон-стоп. И