Замок на песке. Колокол - Айрис Мердок

Айрис Мёрдок

Замок на песке. Колокол

© Iris Murdoch, 1957, 1958

© Перевод. О. Редина, 2023

© Перевод. И. Трудолюбова, 2023

© Издание на русском языке AST Publishers, 2024

* * *

Замок на песке

Глава 1

– Пятьсот гиней! – воскликнула жена Мора. – С ума сойти!

– Рыночная цена, – пробормотал Мор.

– Что ты там бормочешь? Выплюнь эту дурацкую сигарету, а то ничего не разобрать.

– Я говорю, это рыночная цена, – повторил Мор уже без сигареты.

– Бладуард написал бы задаром.

– Бладуард сумасшедший. По его мнению, писание портретов – порочное занятие.

– А я считаю, что правление вашей школы – собрание сумасшедших. У вас, должно быть, денег куры не клюют! Сначала это прожекторы для освещения, а теперь новая напасть. Освещать школу прожекторами! Словно за день эта школа не успевает намозолить глаза!

– Подождем Фелисити или без нее позавтракаем? – спросил Мор.

– Нет, ждать не будем. Она всегда приезжает домой такая хмурая, ей будет явно не до еды.

Фелисити, дочь Мора и Нэн, вот-вот должна была вернуться из пансиона, так как занятия отменили из-за эпидемии кори.

Они сидели за столом друг против друга. Крошечная столовая. Массивная полированная мебель. Створки окон распахнуты во всю ширь, а за ними жаркий, томительный полдень. И небольшой палисадник. А дальше дорога, по обочинам стоят аккуратные домики, глядясь окнами друг в дружку, как в зеркало. Городок застроен сплошь новыми домами, вполне в современном духе и весьма солидными. Над крытыми красной черепицей крышами, над поникшей листвой деревьев возвышается в сонном мареве середины лета неоготическая башня школы Сен-Бридж, где учителем и куратором служит Мор. Сейчас время ланча.

– Пить хочешь? – спросила Нэн. И налила себе из большого сине-белого кувшина.

Мор передвинулся вместе со стулом, чтобы выбрать что повкуснее из ряда наполненных компотом бутылок, стоящих на буфетной доске. Только и радости от этой столовой, что до всего можно дотянуться рукой.

– А Дональд придет вечером повидать Фелисити? – спросила Нэн.

Дональд, сын Нэн и Мора, учился в шестом, выпускном, классе Сен-Бридж.

– У него дежурство в младших классах, – сказал Мор.

– Скажите пожалуйста, дежурство в младших классах! – передразнила Нэн. – Ты бы мог избавить его от дежурства в младших классах! Вы трусы оба, каких свет не видывал. Не дай бог нарушить правила! Можно подумать, ты дал клятву верности Сен-Бридж!

– Дон сам против привилегий, – коротко бросил Мор. В сущности, с этого пункта и начался сегодняшний спор. Без особого энтузиазма Мор нарезал мясо. – Поскорее бы Фелисити приехала.

– Нет, я все-таки поговорю хорошенько с Доном, – сказала Нэн.

– Только не пили его насчет экскурсии.

Дон мечтал на каникулы поехать в горы. Родители были против.

– Что значит – «не пили»! – возмутилась Нэн. – Мы же родители, мы за детей отвечаем.

– Пусть сначала сдаст экзамены, потом поговорим. Зачем ему лишние волнения. – Дональду вскоре предстоял вступительный экзамен по химии в Кембридже.

– Пустим все на самотек, а потом нас поставят перед фактом, – возразила Нэн. – Мне Дон сказал, что от этих альпинистских планов они отказались. А вот миссис Пруэтт вчера сообщила, что вопрос все еще обсуждается. У вас там детишки, кажется, взяли за правило лгать родителям, вопреки всем разговорам о правдивости.

Хотя Мор нынче полностью отошел от религии, все же воспитан он был как методист. Поэтому глубоко верил, что безупречная честность – основа и условие существования всех прочих ценностей. Тем горше было обнаружить, что его собственные дети, так скажем, достаточно равнодушно воспринимают этот постулат. Он отодвинул тарелку.

– Не будешь есть? – деловито спросила Нэн. – Ну так я доем, согласен? – Потянувшись острозубой вилкой через стол, она забрала мясо с тарелки Мора.

– Слишком жарко, не хочется есть, – сказал Мор. Он посмотрел в окно. Башня школы нелепо торчала в дрожащем от зноя мареве. С проходящей неподалеку магистрали доносился приглушенный, не прекращающийся ни ночью ни днем гул автомобилей. Городок располагался на полпути между Лондоном и побережьем. Среди полуденной жары этот гул напоминал жужжание насекомых в зарослях. Летом время тянется, тянется, тянется бесконечно.

– Помнишь, как Лиффи, бедная, не любила жару? – произнес Мор.

Лиффи, их собаку, золотистого ретривера, два года назад на шоссе сбила насмерть машина. Пес связывал Мора и Нэн, это была связь, которую не смогли создать даже их дети. И Мор интуитивно нашел средство – чтобы задобрить Нэн, он вспоминал Лиффи.

Лицо Нэн в самом деле тут же смягчилось.

– Бедняжка, – вздохнула она. – Любила носиться по лужайке за собственной тенью. Просто до изнеможения.

– Любопытно, сколько еще продлится эта жарища, – проговорил Мор.

– В других странах наслаждаются летним теплом. А у нас только и разговоров что о жаре, – вздохнула Нэн. – Невыносимо.

Нэн доедала завтрак, Мор молчал. Семейная идиллия навевала на него дрему. Потянувшись, он зевнул и принялся разглядывать пятно на скатерти.

– Сегодня вечером мы обедаем у Демойта, ты не забыла? – напомнил он жене.

Демойт, бывший директор Сен-Бридж, ныне вышедший в отставку, по-прежнему жил в собственном обширном доме поблизости от школы. И по заведенному обычаю приглашал супругов Мор к себе отобедать. Для написания его портрета и была выделена сумма в пятьсот гиней, столь возмутившая Нэн.

– Вот наказание, я и забыла, – расстроилась Нэн. – Но там же скука смертная. Позвоню и скажу, что заболела.

– Неужели? Тебе же нравится туда ходить.

– Ах, оставь. А кто еще будет? – Нэн сторонилась шумных сборищ. А Мор, наоборот, любил.

– Будет художница, портретистка. Кажется, вчера приехала.

– А, я читала о ней в нашей газетке. У нее еще имя такое, потешное. Похоже на дождик…

– Рейн Картер.

– Рейн Картер! – воскликнула Нэн. – Бог мой! Дочь Сидни Картера. Он-то уж точно хороший художник. По крайней мере, знаменитый. Если уж так захотелось ухнуть кучу денег, пригласили бы его.

– Он умер. В начале года. Но, по общему мнению, дочь тоже справится.

– Еще бы, за такие деньги. Придется одеться соответственно. Она-то наверняка явится разряженная. Француженки – они такие. Вот не было заботы! Кстати, где же она остановилась? В «Голове сарацина»?

– Нет. У Демойта. Прежде чем начать писать, она хочет изучить характер, познакомиться с его окружением. Она подходит к портретистике фундаментально.

– Демойт, этот старый осел, наверняка будет в восторге. Но каково выражение! «Фундаментальная портретистика»! Сногсшибательно!

Ехидство Нэн больно задевало Мора, даже когда она насмехалась над другими. Когда-то Мору казалось, что злословие – это всего лишь ее способ самозащиты. Но время шло, и ему все труднее было верить, что