За пределами ярко освещенного квартала и ослепительносияющей огнями небоскребов деловой части города царила тишина. Новый Орлеаночень быстро погружается во мрак, будь то нарядные зеленые улицы, которые я ужеописывал, или же более скромные, с кирпичными домами районы в центре.

Через эти опустевшие торговые районы, мимо закрытых фабрик ихолодных старых коттеджей забрел я в чудесное местечко рядом с рекой, докоторого, наверное, никому, кроме меня, нет дела.

Свободное пространство неподалеку от пристани, раскинувшеесяза огромными пилонами эстакады, ведущей к высоким, похожим друг на друга какдве капли воды мостам через реку, которые я с первого же момента, как ихувидел, прозвал «Воротами в Дикси».

Должен признаться, что официально эти мосты носят другое,менее симпатичное название. Но на официальный мир я особенного внимания необращаю. Для меня они всегда оставались «Воротами в Дикси», и, вернувшисьдомой, я обычно спешу туда, чтобы прогуляться поблизости и полюбоваться ихконструкцией и тысячами крошечных мигающих огоньков.

Поймите, что это не какие-нибудь изящные эстетичные творениявроде Бруклинского моста, который привел в восхищение поэта Харта Крейна. Необладают они и торжественным величием «Золотых Ворот» в Сан-Франциско.

Тем не менее это мосты, а все мосты прекрасны и наводят наразмышления. А при полном освещении их многочисленные перекладины и фермывыглядят на редкость таинственно.

Позвольте добавить, что такое же великое световое чудо можнонаблюдать черной южной ночью в провинции, где стоят огромныенефтеперерабатывающие заводы и электростанции, во всем своем поразительномвеликолепии вырастающие из плоской невидимой земли. Блеска им добавляют дымящиетрубы и вечно пылающие газовые факелы. А Эйфелева башня ныне не простометаллический скелет, но скульптура из ослепительного электрического света.

Но мы говорим о Новом Орлеане, и вот я направился к этомуприбрежному пустырю, с одной стороны огражденному стеной темных, обшарпанныхкоттеджей, с другой – опустевшими складами, а с севера – великолепными свалкамиброшенных машин и сетчатыми заборами, обильно увитыми растущими здесь повсюдупрекрасными цветущими лианами.

О, поля мысли и поля отчаяния. Я любил прогуляться здесь помягкой неплодородной земле, среди островков высоких сорняков и разбросанныхповсюду осколков стекла, прислушаться к тихому течению невидимой реки,вглядеться в далекое розовое зарево над деловой частью города.

Это ужасное, всеми забытое место казалось мне воплощениемсущности современного мира – огромная дыра среди живописных старых зданий, мимокоторых по пустынным и, видимо, опасным улицам лишь изредка проползала машина.

Надо отметить, что тьма царит только на ведущих к берегутропах, но не на самом берегу. Потоки яркого света с шоссе и огнинемногочисленных уличных фонарей создавали здесь ровный, непонятно отчеговозникающий полумрак.

Признайтесь, вам хочется побежать туда прямо сейчас. Развевы уже не сгораете от желания пройтись по грязи?

Если серьезно, то это место навевает божественную печаль.Чувствуешь себя затерянной в космосе крошечной фигуркой, которая содрогается отоглушительного городского шума и испытывает благоговейный трепет, слыша рокотмеханизмов в цехах промышленных предприятий или грохот изредка проносящихсянаверху грузовиков.

Буквально в двух шагах от пустыря в заваленных хламомкомнатах многоквартирного дома я нашел парочку убийц, чей горячечный мозг былзатуманен наркотиками. Я медленно и без шума насытился, оставив их безсознания, но живыми.

Держа руки в карманах и поддавая ногами валявшиеся на путипустые консервные банки, я вернулся на пустырь, долго кружил под эстакадой,потом подпрыгнул и оказался на ближайшем мосту «Ворот в Дикси».

Как глубока и темна моя река. Воздух над ней всегдапрохладный; несмотря на окутавший все вокруг унылый туман, я видел над головойяркую россыпь крошечных звезд.

Я задержался там надолго, обдумывая слова Луи и все, чтосказал мне Дэвид, испытывая невероятное возбуждение в предвкушении встречи сРагланом Джеймсом.

В конце концов мне наскучила даже великая река. Я поискал вгороде чокнутого смертного шпиона, но не нашел. Не обнаружил его и на окраинах.Однако полной уверенности в его отсутствии я не испытывал.

На исходе ночи я вернулся к дому Луи – теперь уже пустому итемному – и прошелся по узким улочкам, время от времени оглядываясь вокруг, нетли где этого шпиона поблизости. Ну что ж, тайное святилище Луи, несомненно, вбезопасности, равно как и гроб, к которому он всегда возвращается задолго дорассвета.

Потом, напевая про себя, я пошел обратно на берег и вдругподумал, что огни «Ворот в Дикси» напоминают мне очаровательные пароходикидевятнадцатого века, похожие на скользящие по воде свадебные торты, украшенныесвечами. Слишком запутанная метафора? Не важно. В голове моей звучала музыкастаринных пароходов.

Я попытался представить себе следующий век. Какие формы оннам подарит, как с новым неистовством он перетасует уродливое ипрекрасное, – нечто подобное происходит в каждом столетии. Я всматривалсяв пилоны эстакады, в грациозные, парящие в воздухе арки из стали и бетона,гладкие, как скульптура, простые и чудовищные, мягко гнущиеся к земле стеблибесцветной травы…

По путям, тянувшимся перед складами, загрохотал поезд,скучная цепь закоптелых товарных вагонов, рваная, отвратительная на вид; резкийсвисток вызвал в моей чересчур человеческой душе глубокую тревогу.

Когда последний стук заглох вдали, ночь нахлынула на меня спрежней пустотой. Машин на мосту не было видно, и на широкую реку опустилсятяжелый туман, скрывая угасающие звезды.

Я опять плакал. Я думал о Луи, о его предостережениях. Ночто я мог поделать? Я не знал, что такое отступление. И никогда не узнаю. Еслизавтра этот ничтожный Раглан Джеймс не появится, я обыщу весь мир. Я больше нехотел говорить с Дэвидом, не желал слушать его предупреждения, не мог. Я знал,что пойду до конца.

Я не сводил глаз с «Ворот в Дикси». Я не мог забыть красотумигающих огней. Мне захотелось увидеть церковь со свечами – с множествоммерцающих свечек, как в Нотр-Дам. От их фитилей, словно молитва, поднималсядымок.

До восхода солнца еще час. Времени хватит. Я медленнонаправился в центр.

Собор Сен-Луи запирали на ночь, но замки для меня непреграда.

Войдя в собор, я остановился в темноте у самых дверей иустремил взгляд на ряд свечей, горящих у подножия статуи девы Марии. Прежде чемзажечь свечу, верующие опускают монетки в латунную коробку. Всенощные свечи –так, кажется, они их называют.