Я рассказал о беседе с Дэвидом. Дэвид выяснит, не из его лиордена этот человек, но лично мне в это не верилось. Ученые на такое неспособны. И в том человеке было что-то зловещее. Члены Таламаски почтиутомительны в своей добродетели. К тому же это уже не имеет значения. Я сампоговорю с ним и все выясню.

Луи снова задумался и заметно погрустнел. Мне было почтибольно смотреть на него. Хотелось схватить его за плечи и потрясти, но такоеобращение лишь разозлило бы его.

– Я люблю тебя, – тихо сказал он.

Я был потрясен.

– Ты всегда стремишься найти путь к победе, – продолжалон. – И никогда не сдаешься. Но победить невозможно. Мы с тобой находимсяв чистилище. И остается только радоваться, что не в аду.

– Нет, не верю! – воскликнул я. – Послушай, мневсе равно, что говорите вы с Дэвидом. Я встречусь с Рагланом Джеймсом. Инепременно выясню, о чем идет речь! Ничто меня не остановит.

– Вот как? Значит, Дэвид Тальбот тоже предостерег тебя?

– Не ищи себе союзников среди моих друзей!

– Лестат, если этот человек приблизится ко мне, если япочувствую, что от него исходит опасность, я его убью. Ты должен меня понять.

– Конечно, я все понимаю. Он к тебе не подойдет. Он выбралменя, и не без причины.

– Он выбрал тебя, потому что ты легкомысленный, тщеславныйпозер. О, я не хотел тебя обидеть. Правда, не хотел. Ты мечтаешь, чтобы тебязаметили, чтобы к тебе подошли, тебя поняли, – мечтаешь влезть в очереднуюавантюру. Ты жаждешь все переворошить и посмотреть, что будет, не сойдет ли наземлю Бог, чтобы оттаскать тебя за волосы. Так вот, Бога нет. Ты сам себе Бог.

– Вы с Дэвидом… одна и та же песня, одни и те жепредостережения… Правда он утверждает, что видел Бога, а ты не веришь, что Богсуществует.

– Дэвид видел Бога? – В голосе Луи послышалисьпочтительные нотки.

– Да нет, – пробормотал я с презрительнымжестом. – Но вы оба браните меня одинаково. Как и Мариус.

– Ну конечно, ты слышишь только те голоса, которые тебябранят. Так было всегда. Точно так же ты вечно наталкиваешься на тех, кто потомнападает на тебя и вонзает нож тебе в сердце.

Он имел в виду Клодию, но не мог заставить себя произнестиее имя. Я знал, что причиню ему боль, если назову ее по имени, как если бы ябросил ему в лицо оскорбление. «Ты тоже приложил к этому руку! – хотелосьмне сказать. – Ты был рядом, когда я создал ее, ты был рядом, когда онаподнимала нож!»

– Не желаю больше ничего слышать! – вместо этого заявиля. – Ты собираешься петь свою песнь о границах и пределах все предстоящиетебе на земле долгие и мрачные годы? Нет, я не Бог. И не дьявол из ада, пустьиногда им и притворяюсь. Я не хитрый, коварный Яго. Я не строю жутких, зловещихпланов. Но не могу ни подавить свое любопытство, ни изменить характер. Да, яхочу узнать, действительно ли он это умеет. Хочу узнать, что из этого выйдет. Ине отступлю!

– И будешь петь вечную песнь победы, хотя победы здесь бытьне может.

– Нет, может. Не может ее не быть.

– Брось. Чем больше мы узнаем, тем больше понимаем, чтопобедить невозможно. Разве мы не можем положиться на природу и делать лишь то,без чего не выживем?

– В жизни не слышал более жалкого определения природы!Присмотрись к ней получше – не к книгам, но к окружающему миру. И что тыувидишь? Что породило пауков, ползающих под сырыми досками? Что породиломотыльков с разноцветными крыльями, в темноте походящих на огромные зловещиецветы? Зачем существует акула в море? – Я подошел к Луи, оперся руками остол и заглянул ему в лицо. – А я-то был уверен, что ты меня поймешь! Икстати, я родился не чудовищем, а, как и ты, смертным ребенком. Но сильнее! Сбольшей волей к жизни! – Жестоко было так говорить.

– Я знаю. Я был не прав. Иногда ты так меня обижаешь, что яготов швырнуть в тебя чем попало. Глупо с моей стороны. Я рад тебя видеть, хотяи боюсь в этом признаться. При одной только мысли о том, что ты действительномог покончить с собой в пустыне, меня бросает в дрожь! Я не представляю, какжить без тебя! Ты приводишь меня в бешенство! Что же ты надо мной не смеешься,как раньше?

Я выпрямился и отвернулся, обратив взгляд на траву, мягкостелящуюся на речном ветру, и на побеги вьюнка, тянущиеся к открытой двери.

– Я не смеюсь, – ответил я. – Но я не отступлю –какой смысл тебя обманывать? Господи, как ты не понимаешь? Если я хоть на пятьминут окажусь в смертном теле, как много я смогу узнать!

– Ладно. – Луи был в отчаянии. – Надеюсь, тыубедишься, что этот человек соблазнял тебя сплошной ложью, что он жаждет лишьполучить Темную Кровь, и отправишь его прямиком в ад. Позволь предупредить тебяв последний раз: если я его встречу, если он будет мне угрожать, я его убью. Уменя нет твоего могущества, и моя безопасность напрямую зависит от тайны моегосуществования, ибо мои небольшие мемуары, как ты их называешь, настолько далекиот представлений этого века, что никто не счел их правдой.

– Я не позволю ему причинить тебе вред, Луи. – Яповернулся и окинул его исполненным злости взглядом. – Я никогда, никогдане позволю кому бы то ни было причинить тебе вред.

И с этими словами я ушел.

Конечно, это было обвинение, и, к своему удовлетворению,прежде чем развернуться и выйти, я успел увидеть, что стрела попала в цель.

В ту ночь, когда Клодия восстала против меня, он стоялрядом, беспомощный свидетель, противясь происходящему, но и не помышляя овмешательстве, несмотря на то что я его звал.

Он забрал мое, как он считал, безжизненное тело и утопил егов болоте. Ах, наивные детки, вы думали, что так легко от меня избавитесь?

Но стоит ли сейчас вспоминать прошлое? Он любил меня, можетбыть сам того не сознавая. А уж в своей любви к нему и к несчастномуозлобленному ребенку я никогда и секунды не сомневался.

Признаю, он обо мне горевал. Но ведь он такой мастергоревать! Он облачается в скорбь, как другие облачаются в бархат; печальукрашает его, как свет свечей; слезы идут ему, как драгоценные камни.

Что же, на меня подобная ерунда не действует.

Я вернулся в свое жилище под крышей, включил все чудесныесветильники и улегся на мягкую кушетку, чтобы вновь погрязнуть в вопиющемматериализме, наблюдая за бесконечным шествием видеокадров на гигантскомэкране. Прежде чем отправиться на охоту, я даже подремал немного.

Я устал и из-за всех этих странствий выбился из расписания.И к тому же меня мучила жажда.