Мы замолчали. Мимо снова пронесся мальчишка на велосипеде, едва не сбив старушку. Она махнула на него своей тростью и выругалась. Но он даже не остановился. На другой стороне аллеи, на лавочке сидела женщина с коляской и читала книжку. Малыш тихо спал в люльке, и она наслаждалась этим спокойным времяпрепровождением. Солнце стало припекать, но ветер нагонял прохладу и сбивал жар с моего тела. Все это было наполнено каким-то волшебством и умиротворенностью. А ведь час назад я не замечала этой красоты, и сердце разрывалось от боли.

– Почему ты съехал с общежития?

– Не сложились отношения с соседями. Они знали, что я цыган и сработали предубеждения. У кого-то пропала то ли золотая цепь, то ли браслет, и все ткнули на меня. Чуть душу из меня не вытрясли, требовали назад. Но я был к этому не причастен, и когда вещь все-таки нашлась, никто даже не извинился. А я понял, что не смогу жить в таких условиях. Все время под подозрением. И съехал на съемную квартиру.

– Это ужасно. Как жестоки бывают люди!

– Я верю, что добрых людей гораздо больше.

Он посмотрел на свои часы. Это был сигнал к тому, что пора расставаться.

– Спасибо тебе, Шандор.

– За что? Я не сказал ничего такого, за что меня можно благодарить, не дал ни одного нужного совета. Я все трещал о себе.

Я улыбнулась и сказала:

– Странный получился разговор. Я как будто бы даже забыла, с чего все начиналось. Спасибо, что не остался равнодушным и уделил мне время. Было приятно узнать тебя лучше.

– Ты прости, если я показался тебе чересчур прямолинейным.

– Поверь мне, это лучше, чем лицемерие. Я люблю честность в людях. И должна заметить, что ты на самом деле не такой, каким кажешься. Мне было бы приятно стать твоим другом.

Шандор нахмурил брови, но при этом улыбался.

– Зачем тебе это?

– Хочу, чтобы ты писал мне рефераты по дружбе, а не за деньги.

Я выдержала пару секунд, а потом рассмеялась. Шандор широко растянул губы. Когда он улыбался, передо мной был другой человек. Черты лица становились мягче и добрее.

– Шучу, конечно, – сказала я. – Но если серьезно… Так мало людей вокруг, с кем хочется и есть о чем поговорить. А ты как раз такой.

– Где ты видела, чтобы цыган дружил с русской? У нас разные взгляды на жизнь.

– Что ты знаешь о моих взглядах на жизнь? – наигранно нахмурилась я. – Не нужно судить о человеке поверхностно. Ты как никто понимаешь, что стереотипы ошибочны.

– А как же твои друзья?

– В каком смысле?

– Как ты объяснишь им наше общение? Мне показалось, ты хотела скрыть от них этот факт… Потому что я цыган?

– Ты думаешь, я тебя стыжусь?

Он молчал, и я поняла, что права в своих догадках. Но как объяснить, почему я проигнорировала его на следующий день после кафе?

– Это не так, – сказала я. – У меня были причины, но это не то, что ты подумал. Может быть, я когда-нибудь тебе о них расскажу. Поверь, я готова к общению с тобой, и мне не стыдно заявить об этом другим.

Шандор замялся. Словно в нем боролись два разных человека – тот, что держался в стороне ото всех, и тот, что хотел быть открытым и дружелюбным. И чтобы помочь ему с решением, я поторопилась протянуть руку для дружеского рукопожатия. Он настороженно посмотрел на нее, а потом перевел взгляд на меня. Ох, какой опрометчивый шаг. Я убрала руку и стала извиняться:

– Прости, я не подумала…

И, подняв ладонь, как при даче клятвы, продолжила:

– Обещаю, никаких рукопожатий и касаний. Буду уважать твои обычаи и традиции, и если я нарушу обещания, ты можешь разорвать со мной всякую дружбу. Ты мне веришь?

Шандор поднялся со скамейки, взял свой портфель. Я последовала его примеру.

– Не знаю, что из этого получится, – сказал Шандор, – но дам тебе шанс. И пообещай еще кое-что.

Встреча подошла к завершению, и сейчас мы, устно скрепив наш договор, отправимся каждый в свою сторону. Но расставаться не хотелось. Я боялась, что Шандор уйдет, а на меня снова нахлынут горькие воспоминания, грустные мысли и переживания.

– Все что угодно, – согласилась я.

– Пообещай, что не влюбишься в меня.

Он сказал это так серьезно, что я рассмеялась. Когда успокоилась, извинилась:

– Прости мой глупый смех. Ты высокого мнения о себе, Юрий Слобода! Ты, конечно, умен и красноречив, но влюбиться в тебя только за то, что ты красиво говоришь, это слишком даже для такой дурочки как я. Кроме того… у меня есть парень. Его зовут Марк, и когда я окончу университет, мы поженимся.

– Вот и отлично, – мне показалось, он выдохнул, – давай в знак нашей дружбы я провожу тебя до остановки. Сегодня моя очередь.

Глава пятая

Утром отец вез меня в университет. Светило солнце, и мы прятали глаза от него под козырьком. Мой хвост, собранный на макушке, беспорядочно трепал ветер, гуляющий между окнами, и я постоянно убирала волосы от лица. На мне была темно-синяя юбка свободного кроя длиной чуть ниже колен и легкая вязаная кофточка в бело-голубую горизонтальную полоску с округлым вырезом. На ногах туфли на платформе.

Мы никак не могли начать разговор. В воздухе витала напряженность, и только музыка на радио скрашивала наше молчание. Мы словно стали чужими людьми.

– Что ты сказала маме? – первым заговорил отец.

– Ничего.

И это правда. Мне было очень тяжело – и говорить с ней, и смотреть в глаза. Я чувствовала себя предательницей. Ведь она просила сказать ей, если я что-нибудь узнаю про отца и его связь с другой женщиной. А я молчала. Я не могла выдать отца, я не могла сделать больно ей. Я натягивала на себя улыбку, отвечала на ее вопросы, но разговор давался мне с большим трудом. Я все думала, как предложить ей пойти работать, но язык не поворачивался поднять эту тему. Мне казалось, стоит об этом заговорить, как она все поймет, и мир вокруг рухнет. Всё уже не будет как прежде. Оно и так не будет как прежде, а если мама узнает правду – и подавно. И я решила отложить разговор на другой день.

– Ей надо пойти работать, – выпалила я. – Она должна стать кому-то полезной за пределами дома. И может быть там ее оценят по достоинству.

– Лиза, я ценю твою маму, и все, что она делает.

– Но ценить и любить не одно