Пазлы стали складываться в единую картинку. Я начинала прояснять для себя некоторые вещи. О Шандоре.

– Поэтому ты сторонишься всех девушек? Чтобы не влюбиться?

Шандор засмотрелся на носки своих ног. Я видела по его лицу, что он погрузился в какие-то размышления.

– Отец предупреждал, что мне будет здесь нелегко, что русские нас не любят и не позволят мне жить среди них. Вероятно, он рассчитывал, что я брошу все и вернусь в табор, что не выдержу этого испытания. И действительно, в первый год такие мысли не покидали меня. Я чувствовал себя белой вороной. Мне было тяжело привыкнуть к тому образу жизни, который ведут русские.

– Что ты имеешь в виду?

– Многое. Например, наши девушки с половозрелого возраста не сидят за одним столом с мужчинами.

Перед моими глазами возникла сцена из библиотеки, когда Шандор не мог решиться сесть со мной за один стол, те же сомнения в кафе, и даже сейчас, прежде чем сесть на лавку, он сделал это не сразу. Тоже поэтому? Он всегда сидел в аудиториях один, обычно на последней парте. Теперь я нашла этому объяснение. Это не позволяли его цыганские обычаи.

– Почему?

Он поднял на меня глаза и смотрел так, будто пытался взглядом донести до меня ответ. И мне казалась, я снова услышу: «Ты не поймешь».

– Это связано с нечистотой женщины… – сказал Слобода.

– Что это значит? Ваши женщины… не моются?

Шандор улыбнулся. И как мне показалось, смутился.

– Я не об этом.

Я продолжала смотреть на него с недоумением, а он все никак не мог найти слова, чтобы объяснить, о чем речь. И вдруг я поняла:

– Это из-за… определенных дней в жизни каждой половозрелой женщины?

– Точно.

– Им нельзя сидеть с вами в эти дни или всегда, пока женщина находится в детородном возрасте?

– Всегда.

Я не понимала этого. А как они спят с женщинами? Как занимаются сексом? Или у них дети из пробирки?

– Отчего такое отношение? Сейчас столько гигиенических средств, женщина и в эти дни может быть «чистой».

– Это на подсознательном уровне, заложено в голову веками. Но я пытаюсь от этого абстрагироваться, особенно часто в последнее время.

Мы скрестили взгляды. Из-за меня?

– Что еще в нашем образе жизни тебе чуждо?

– Я привык к тому, что наши девушки ведут себя скромно в цыганском мужском обществе. Мы практически не общаемся с ними, либо в присутствии старших. Не может быть и речи, чтобы обнять девушку, тем более поцеловать. Наши девушки целомудренны. И после вступления в брак они продолжают быть скромными и во всем послушными своему мужу.

Невольно я усмехнулась.

– Ты точно о цыганках говоришь?

– Я понимаю твои сомнения. Но женщина в цыганском доме отличается от женщин, которых ты видишь на базарах и вокзалах. Девушки и женщины за пределами своего табора совсем другие. Они ведут себя свободно по отношению к мужчинам, крепки на язык и порой нахальны. Но цыганка считается самой чистой и верной женщиной.

– Ты хочешь сказать, что русские… распущенные?

– У вас свободнее нравы. Вы позволяете себя прилюдно обнимать, целовать, отпускаете пошлые шуточки друг другу и называете это флиртом.

Я вспомнила тот день в аудитории, когда Кулагин зазывал меня в кино. Не об этом ли говорит Шандор? Мое поведение вызывает его порицание? А, впрочем, он прав. Это действительно выглядело безобразно. И сейчас мне неприятно вспоминать, какие вольности я позволяла Кулагину. И то ли от стыда, то ли от солнца я ощутила, как мои уши стали гореть.

– Я согласна, безобидный флирт со стороны может показаться пошлым, но это не характеризуют девушку как легкомысленную…

Звучало так, словно я перед ним оправдывалась. Я замолчала и уткнулась взглядом в платок.

– Это просто игра, – продолжила я. – Ничего не значащая и ни к чему не обязывающая.

– Такие игры могут привести к печальным последствиям. Молодой человек воспримет флирт как сигнал к согласию девушки на что-то более близкое. И кто виноват, что он не так все понял?

Он словно считывал информацию с моего лба. Каждое слово в точку. Все обо мне и Кулагине. Но, слава богу, это позади. И больше мне не придется краснеть за свое поведение.

– Чем еще русские девушки тебя неприятно поразили?

– Они ходят в комнату к парням в общежитии, остаются с ними наедине и не беспокоятся о своей чести. А потом плачут, что они их бросили. Так выглядит ваша любовь?

И снова он говорил о вещах мне знакомых. Не может такого быть, чтобы он следил не только за мной, но и за Юлей. Отчего каждое его слово намекает на нас?

– Ты имеешь в виду какой-то конкретный случай? Или это твое воображение так рисует? – Я посмотрела на него.

– На первом курсе я жил в общежитии, – сухо сказал Шандор. – Правда, недолго. Но того полугода мне хватило, чтобы насмотреться на подобные сцены. И твою подругу Юлю я там видел.

– Не смей! – нахмурив лоб, сказала я холодно. – Даже не думай так о ней. Ты ничего не знаешь. Она любила его. Думала, они вместе навсегда.

– Он звал ее замуж?

– Нет. Но она не думала об этом на первых двух курсах. Подсознательно она ждала, что это произойдет, когда она окончит университет. А он бросил ее, когда окончил его сам. Ее вина только в том, что она доверяла ему. Но тебе этого не понять.

Я вспомнила, как она прибежала ко мне убитая горем, и неспособная связать двух слов, и как разрывалось мое сердце от беспокойства, не понимая, что стряслось и как ей помочь. Как он может осуждать ее за любовь? Он, который никогда не любил, и понятия не имеет, что это значит!

Я поспешила отвернуться от Шандора, и стала теребить свою косу как будто бы пытаясь ею прикрыться, чтобы он не заметил выступивших на моих глазах слез.

– Прости, я не хотел тебя расстроить, – сказал он мягко. – Безусловно, среди русских есть порядочные и целомудренные девушки. Как и среди цыганок есть безнравственные и порочные. Какой и оказалась моя вторая невеста. И обобщать с моей стороны – неправильно и ошибочно. Но ты пойми, Лизавета. Вы часто своим поведением провоцируете думать о вас хуже, чем вы есть на самом деле. Задумайся над этим.

Я вытерла глаза и повернулась к нему.

– Ты прав. Но это был просто флирт.

Он виновато улыбнулся.

– Ты не должна мне ничего объяснять.

– Нет, но я хочу, чтобы ты знал об этом. Я уже пожалела о своем