счастью, в этот момент сбежались наши парни и развели Слободу и Кулагина по разные стороны. Егор продолжал оскорблять Шандора, обещал встретиться с ним где-нибудь в подворотне и «поговорить по душам», но Слобода уже успокоился и, отряхнувшись от сдерживавших его рук Дениса, поднял свой брошенный на пол портфель, и подошел ко мне.

– Тебе для этого была нужна моя дружба – хотела позлить своего дружка?

Эти слова так потрясли меня, что я не сразу нашлась с ответом. Недоумение сменилось обидой, и я сказала только:

– Ты так обо мне думаешь?! – И ушла от него.

Уже позднее, когда занятия закончились, мы с Юлей отправились на выставку. Она подошла к этому мероприятию в привычном для нее масштабе и привлекла к нему и остальных ребят. На ее предложение откликнулись десять человек, и обещали тоже проголосовать за работу ее сестры. Они отправились на выставку самостоятельно, а мы чуть отстали, потому что Юля снова ходила в деканат.

На улице нас догнал Шандор. Он тоже задержался в университете, что, впрочем, меня не удивило. Он часто бывал на кафедре истории, где ему предоставляли возможность оформить свои работы на компьютере и распечатать на принтере. Возможно, сейчас он шел как раз оттуда.

– Лизавета, можно тебя на пару минут.

– Извини, мы торопимся.

Спешки особой не было, но мне захотелось показать, насколько я обижена его словами.

– Я сильно не задержу.

Юля опередила мою попытку к сопротивлению, сказав, что подождет за воротами. До нее дошла информация, что произошло в коридоре университета, пока она ходила за зачетками (и принесла их), и я поведала, чем это закончилось. И отчего-то она была уверена, что Слобода извинится за свои слова. Когда Юля отошла на достаточное расстояние, Шандор сказал:

– Прости, я не хотел тебя обидеть. Я сказал сгоряча.

Я видела искреннее раскаяние в его глазах и, разумеется, простила. Однако рассудила, что должна пояснить ему суть наших с Егором отношений, чтобы впредь не возникало таких недоразумений.

– Шандор, у меня с Кулагиным ничего не было. До некоторых пор он был нормальным адекватным парнем, с которым я легко общалась. Не знаю, что с ним произошло. Возможно, я по неосторожности дала ему понять, что он может позволить себе чуточку больше. Но мне казалось, все было в разумных пределах. Да, я флиртовала с ним, но флирт – это шутка. Для меня во всяком случае. Ты был прав, когда предупреждал меня, что такие шутки могут привести к неприятным последствиям. Я виновата. Прости и ты меня. Надеюсь, этого не повторится.

– Увлеченный мужчина видит только то, что хочет видеть. Будь с ним аккуратнее.

– Я больше не хочу иметь с ним никаких дел. Он мне опостылел. Особенно после сегодняшней выходки.

Шандор слегка улыбнулся.

– Не буду тебя больше задерживать.

– Хорошо, ты извини, мы идем на выставку.

– Ах, да, слышал. Могу я составить вам компанию?

Я улыбнулась. Он больше не считал невозможным совместный выход за пределы университета? Но быть может причиной тому присутствие с нами Юли? Но его присоединение к нашему коллективу оказалось большим прорывом в наших отношениях. Не такой уж он и нелюдимый. Подруга тоже не возражала против его компании, и ее еле сдерживаемая улыбка мне снова пришлась не по душе. Она как обычно во всем видела романтику. Надо бы рассказать ей о невесте, чтобы развеять все ее надежды…

Я думала, инцидент с Кулагиным был исчерпан. Но через несколько дней я встретила Шандора на пороге университета… с разбитым лицом. Под левым глазом синим огнем горел фингал, губы в подтеках, под носом ссадина. Внутри у меня все сжалось, когда я увидела эту картину «маслом».

– Шандор, кто тебя так?!

У меня даже сомнений не возникло, что на нем следы побоев, а не иная травма, связанная с неосторожностью.

– Да так, не бери в голову. Мало ли отморозков на свете.

Он хотел войти в здание, но я схватила его за руку и отвела в сторону. Проходившие мимо студенты с любопытством поглядывали на Шандора.

– У меня есть пудра с собой. Давай мы немного замаскируем…

– Ты смеешься? Чтобы я воспользовался женской пудрой?!

– Но не можешь же ты в таком виде показаться перед всеми.

– Лизавета, куда мы идем?

Он вырвал свою руку и остановился. Мы отошли уже на достаточное расстояние от входа, где могли не привлекать внимания, и я полезла в сумку за пудрой.

– Я не буду этим пользоваться. Тем более что синяк все равно не спрячешь.

– Шандор, но у тебя ужасный вид! Давай немного…

– Я сказал – нет.

Он произнес это так твердо и сердито, что настаивать было бесполезно.

– За что тебя так?

Я пробежала глазами по его торсу, но за одеждой иных следов видно не было. Только костяшки пальцев разбиты – значит, тоже приложился к нападавшему.

– Я не знаю. Лизавета, это уже неважно. Мы идем в универ?

– Погоди.

Он хотел развернуться и уйти, но я снова схватила его за руку, призывая не торопиться. Правда, заметив его недовольный взгляд, быстро отпустила его.

– Ты в милицию обращался?

Он усмехнулся, но тут же подавил смешок, потому что губа треснула, и я увидела, как потекла кровь. Я не успела сообразить, есть ли у меня с собой платок, как Шандор сам вынул свой и приложил к губе. Судя по следам, замеченным мною на платке, он делал это не в первый раз.

– Нет, – ответил он. – Зачем?

– Чтобы их наказали.

– Давай закончим этот разговор и пойдем на занятия.

Я увидела вдалеке приближающегося к университету Егора, и вдруг меня осенила догадка.

– Это был Кулагин?

– Да какая разница! – Шандор развернулся и пошел ко входу.

Я торопливо засеменила за ним, наблюдая за реакцией Кулагина. Он заметил нас и не смог сдержать на губах самодовольную улыбку. Это лишило меня всяких сомнений, кто явился «художником» творения на лице Шандора. Я разозлилась не на шутку и побежала навстречу Кулагину.

– Это твоих рук дело?! – еще на расстоянии выкрикнула я.

– И тебе доброе утро, Лизок, – елейно улыбаясь, сказал Егор.

Я поравнялась с Кулагиным и влепила ему оплеуху, а затем ударила кулаком по груди несколько раз.

– Ты – мерзавец! Как ты мог! Я на тебя в милицию заявлю!

Кулагин оттолкнул меня, и если бы не Шандор, я бы наверное упала. Он оказался рядом и подхватил меня.

– Лизавета, не надо! Он того не стоит, – и, обернувшись к Егору, процедил: – Ты руки-то придержи, или только на женщин их можешь поднимать?

– Да пошел ты!