вспыльчивы, и он мог сам спровоцировать инцидент.

– Шандор не стал бы сам затевать драку. Он не такой. Тем более Шандор был один, а их несколько. Стал бы он бросаться на толпу?

Отец задумался. На его лбу пролегли складки, а в глазах появилась сосредоточенность.

– Есть один человек, зовут его Александр Максимович Брагин, я лечил его дочь. К счастью для всех, она осталась жива. Периодически они наблюдаются у нас в клинике, рецидивов нет. Можно сказать, мы побороли рак. Он хотел меня отблагодарить, предлагал деньги, любую посильную с его стороны помощь. Но ты знаешь, я не беру ничего с пациентов и их родителей. Он дал мне визитку. Сказал, если мне что-нибудь понадобится, только позвонить, и он все устроит.

– Есть какое-то «но»? Кто этот человек?

– Наш местный криминальный авторитет, назовем его так. Это были времена «красных пиджаков», он держал наш город под своей «крышей», в его услугах я точно не нуждался. Сейчас он солидный бизнесмен, владеет сетью ресторанов и кафе. Насколько далек от криминала, я не знаю. Но в клинику он приходит со здоровыми мужиками, своими телохранителями. Видимо, есть чего опасаться. Ты хочешь, чтобы я обратился к нему?

– Мне не нужен криминал, папа, мне нужно, чтобы Кулагин оставил в покое Шандора, и только. Если этот человек сможет мирным путем решить мой вопрос, я буду только рада.

– Думаешь, я хочу криминала? – Он вздохнул. – Ты уверена, что ситуация требует такого решения? Может, все уляжется?

– Папа, я должна ждать, когда Шандора понесут на носилках? Я хочу предупредить ситуацию, а не жалеть о последствиях.

– Мне кажется, ты сильно преувеличиваешь.

– Ты поможешь мне?

– Конечно, если для тебя это так важно, помогу. Я завтра свяжусь с Брагиным и поговорю с ним.

– Только, пожалуйста, объясни ему, что не надо никакого криминала, Егор не должен пострадать. Но надо чтобы он понял, Юра Слобода должен оставаться неприкосновенным. И, разумеется, наши с тобой имена не должны фигурировать.

– Это я тебе обещаю, сам бы не хотел в таком участвовать.

Глава шестая

В университете меня ожидал сюрприз. Мы с Юлей поднялись на второй этаж, прошли лестничный пролет, холл и снова оказались среди большого скопления студентов, как нашей, так и других групп, было очень шумно, и я не сразу увидела Шандора.

– О, смотри, Лена сменила объект своего внимания, – сказала Юля.

Тимирязева в короткой юбке и светлой кофточке, под которой я не заметила наличия бюстгальтера, стояла ко мне спиной и довольно близко к Шандору, и о чем-то с ним разговаривала. Его лицо оставалось непроницаемым – понять, что он думает об этом диалоге, было невозможно. Синяк стал менее заметен – вероятно, Шандор его чем-то замазал. Любопытство заставило меня подойти к этой беседующей парочке и хоть краем уха услышать их беседу. Юля от меня отстала – то ли случайно, то ли намеренно, заговорив с Денисом.

– Очень жаль, я бы хорошо заплатила, – услышала я, когда подошла.

Я отчетливо различила кокетливые нотки в ее голосе, и отчего-то мне это не понравилось. Лена заметила меня, и, обронив: «Привет», быстро ушла, не дождавшись моего ответа.

– Что она хотела? Надеюсь, не припудрить тебе носик?

Шандор улыбнулся. Лена задолжала пару курсовых, и чтобы получить допуск к экзаменам, ей надо закрыть «хвосты». Она хотела купить курсовые работы за деньги, но Шандор ей отказал. Ему некогда, так как сам начинает готовиться к экзаменам. Я усомнилась в честности его ответа, но не стала искать истину. Я бы тоже отказала ей в помощи. И пусть скажет спасибо за это своему парню.

– Какая ты злая, – наигранно нахмурившись, обронил Шандор. Оказывается, я выразила свое согласие с ним вслух. – Но мне действительно некогда. На следующей неделе конференция, а завтра я еду в Москву. Я тебе рассказывал.

Он уезжал на пару дней. Вид для поездки у него был не самый респектабельный, но в этот раз он сам попросил помочь ему выбрать в магазине какое-нибудь косметическое средство, чтобы замазать синяки. Я вызвалась его сопровождать после занятий.

– Ты очень ответственно подходишь к своему докладу, – заметила я. – Ты во всем такой?

– Наверное, да. Мне интересна выбранная тема, и я хочу ее полностью раскрыть для слушателя.

– Ты не думал после пятого курса поступить в аспирантуру?

– Ты знаешь, я не могу. Я скован обещанием.

– Одно другому не мешает, разве я не права? Вступая в браки, люди тоже учатся. Было бы горько хоронить свои таланты в сельской глуши.

– Я не думал об этом с такой стороны.

– Подумай, у тебя целый год впереди.

Судя по тому, как проходили дальнейшие дни, Кулагина усмирили. Я чувствовала это по его взгляду. Он больше не задирался, не приближался не то, что к Шандору, но даже ко мне. Было немного любопытно, как его вразумили, но подробностей мы не знали, да и к чему они нам? Главное, результат, а он меня вполне устраивал. На Кулагине не было ни царапины, и значит «они» его не тронули. Тяжкий груз упал с моих плеч, и больше я не переживала за безопасность Слободы. Шандор ничего не узнал, и, наверное, решил, что все само собой утряслось. Я его в этом не разубеждала.

Конференция была назначена на вторую половину дня, и я с самого утра нервничала и переживала за ее исход. Даже несмотря на то, что Дмитрий Сергеевич высоко оценил мою работу. Я просила Юлю ничего не говорить о моем участии Шандору, и она обещала молчать, при этом как обычно пыталась сдержать улыбку.

В этот день на мне, как и на Шандоре был белый верх, черный низ. Это должно было бы Шандора еще с утра навести на мысль, что я так оделась неспроста, но он на это даже не обратил внимание. Его синяк приобрел желтоватый оттенок, что облегчило маскировку, и с наложением грима вид у Шандора стал вполне презентабельный.

Он не проявлял признаков волнения, и я в которой раз поразилась, откуда в нем столько спокойствия и уверенности. А ведь ему только двадцать один! И какие сумасшедшие перспективы у него могут быть, продолжи он учебу в аспирантуре! Я живо представляла его читающим доклады на городских, краевых, международных конференциях, сотни, тысячи глаз слушателей, направленных на него, вникающих его речам и страстному изложению. С его талантами ему нельзя пропасть в сельской глуши. Это просто кощунственно.

Неужели его отец этого не понимает? Не может быть, чтобы он совсем не желал сыну