class="p1">Это была невероятная история. Столько было сказано за эти шестьдесят лет о нацизме, геноциде, жестокости и бесчеловечности, но мы не перестаем приходить в ужас и сострадать тем, кто оказался жертвой фашисткой смертоносной «машины». Кто мог донести нам эту историю, как не чистокровный цыган, в жилах которого наверняка кипела кровь, когда он готовил этот материал.

Конечно, массовым уничтожениям подверглись не только цыгане, но и евреи, представители славянских народов, другие «низшие» расы, инвалиды, но только два народа уничтожались нацистами по этническому признаку – евреи и цыгане. Но если о геноциде евреев мы всегда слышали и много о том говорили, то о геноциде цыган часто информация замалчивалась и вспоминалась только случайно. И то, что Шандор уделил этому свое внимание, заслуживает уважения и поощрения. Как минимум нашими громкими аплодисментами, стоя на ногах.

Юля была растрогана всеми выступлениями и сразу после конференции оставила нас, сославшись на то, что у нее есть дела. Я не знала, так ли это, но мысленно поблагодарила ее за то, что она оставила нас с Шандором наедине.

Мы спускались с ним по лестнице до первого этажа, и по-прежнему находились под впечатлением от конференции. Мы должны были бы радоваться удачному выступлению перед публикой, но выражать радость после столь душещипательных докладов казалось чуть ли не святотатственным.

– Мне понравилось твое выступление, – похвалил Шандор. – Очень необычная подача.

– Спасибо. Мне хотелось показать человеческие отношения на фоне смертей и жестокостей войны.

– Тебе это удалось. Я был тронут… И не только я.

– Ты не представляешь, с какой гордостью моя соседка об этом рассказывала. Я даже чуточку завидовала, что ей есть, кем гордиться.

– Ты молодец, что решилась принять участие в конференции. Надеюсь, теперь ты выше оцениваешь свои способности?

Я улыбнулась. Слышать комплименты из его уст было особенно приятно. Ведь ради этого я и старалась.

– Чуть-чуть, – сказала я.

– Тогда тебе надо закрепить результаты.

– Каким образом?

– Продолжать в том же духе.

О, боже, нет. Он хочет, чтобы я и дальше принимала участие в конференциях? Но ведь мы уже друзья, зачем мне это? Своей главное цели я достигла.

– Будет еще какая-то конференция в этом учебном году?

– В этом уже нет.

– Замечательно. Тогда у меня есть время подумать.

– Подумай. Тем более что Дмитрий Сергеевич тоже остался доволен твоим выступлением. И он в целом положительно отзывается о твоей учебе…

Мы спустились на два пролета вниз. Студентов в здании не наблюдалось, ленты закончились, и вероятно кроме нас никого в университет не осталось.

– Ты разговаривал обо мне с Королем? – с любопытством посмотрела я на Шандора.

– Да, немного… Но он ничего мне не сказал о том, что ты будешь выступать на конференции.

– Я хотела сделать тебе сюрприз. И просила его не говорить тебе о своем участии.

Он удивленно посмотрел на меня, и я не преминула объясниться:

– Должна же я была реабилитировать себя в твоих глазах после прошлого фиаско. Ведь ты не можешь не согласиться, что если бы не ты, с докладом о Екатерине был бы полный провал. Скорее всего, я бы снялась с конференции.

– Не хочешь ли ты сказать, что твое участие сегодня, это только ради моей высокой оценки?

О, нет, в этом я сознаться не могла. Снова упасть в его глазах, когда он так щедро осыпает меня комплиментами! Да и не совсем это правда. Если бы тема не заинтересовала меня, и под рукой не оказался готовый материал, разве стала бы я так стараться?

– Нет, конечно, но получить твое одобрение мне очень приятно.

Мы вышли на улицу. Светило солнце, по небу ходили кудрявые облака, дул теплый ветерок, и было бы обидно не воспользоваться прекрасной погодой и не прогуляться. Но я молчала. Я зареклась навязываться ему, ждала, что он сам проявит инициативу. Он предложил проводить меня до остановки, и мы вышли за ворота университета.

Мы заговорили о его докладе. И я снова слушала его, затаив дыхание. Он рассказывал, как по крупицам собирал свой материал, просматривая массу литературы по холокосту. Конкретно о цыганах встречалось мало информации, и поэтому Дмитрий Сергеевич рекомендовал ему съездить в Москву к профессору МГУ, занимающегося изучением и исследованием цыганского геноцида во времена второй мировой войны. Он помог ему с написанием доклада, предоставив данные своих исследований. И теперь Слобода сам претендовал на то, чтобы его доклад попал в методическое пособие на кафедре истории. Это Дмитрий Сергеевич ему гарантировал.

Мы дошли до остановки, но Шандор предложил пройтись дальше, и к моей радости мы направились в сквер Зенитчиков. Посетить его в этот день было особенно знаменательно. Сам по себе сквер небольшой – одна аллея, разделенная клумбами с цветами, с лавочками в тени деревьев. Его главная достопримечательность – памятник воинам-зенитчикам, которые погибли, освобождая город от фашистских оккупантов. Их имена высечены на плите.

Шандор рассказывал о фактах, не вошедших в его десятиминутный устный доклад, и я живо представляла лагеря с заключенными в них цыганами – голодными, изможденными, больными, замученными опытами, видела крематории, газовые камеры, грязные иглы, пустые глазницы… В какой-то момент я пошатнулась и чуть не упала, но Шандор подхватил меня под руку.

– Что с тобой?

– Прости, у меня слишком разыгралось воображение, – ответила я, подмечая нарушение правила номер один.

Да, есть такие правила. Я придумала их, когда стала дружить с Шандором. Правило номер один: «Не касаться», номер два: «Не влюбляться». Ну… второе на всякий случай. Чтобы не забыть, о чем мы договорились. Всерьез для себя угрозы я не чувствовала. Правило номер три: «Больше шутить». Это на тот случай, если допущу осечку с первыми двумя. Надо же как-то выкручиваться.

– Это ты меня прости, я все не могу остановиться рассказывать об ужасах холокоста. Ты в норме? – уточнил он, отпуская меня.

– Да. Скажи, пожалуйста, как произошло, что твои предки обосновались в Краснодарском крае, когда сами были из Смоленской области?

– Пару лет они скитались по лесам, укрывались от немцев, иногда им давали приют русские, но нацисты всегда наступали на пятки, дедам с детьми приходилось постоянно убегать, прятаться. Так двое из детей, не выдержав тягот военных лет, умерли, остался только мой дед Бахти. Уже после войны они прибились к табору, который следовал на юг, и так и остались с ним. Когда в 1956 году вышел указ о приобщении к труду цыган, занимающихся бродяжничеством, это вынудило цыган перестать вести кочевой образ жизни и осесть на месте. Так мои предки оказались в этих краях, и с тех