– Сия, что ты такое говоришь? Почему ты называешь меня убийцей?

– Потому что ты убил её! Выгнав нас из своей жизни, лишив всего! Когда мы приехали в Грануму у нас ничего не было. От тяжёлого труда мама умерла через два года! Я осталась совсем одна! А тебе было плевать! Тебя заботила только власть! – сестра Оксилия почти сорвалась на крик, у неё в глазах стояли слёзы.

– Сия, но это неправда! Я не выгонял тебя и твою мать! Я горевал и разыскивал вас много лет! То, что вы оказались в таком положении не моя вина. Так решила твоя мать за нас всех, – министр оправдывался, но понимал, что этого недостаточно.

– Ты и сейчас продолжаешь врать мне! Тебе было плевать на неё, плевать на меня, плевать на всех людей вокруг! Ты видел, что происходит на улицах? Лишнее тому доказательство!

– Сестра Оксилия, мне нужна твоя помощь, – Авенир позвал свою спутницу, стоя на ступенях небольшого постамента, на котором был установлен королевский трон.

Девушка словно этого ждала. Резко развернувшись, она зашагала к своему спутнику.

– Сия! – министр хотел пойти следом, но здоровенный детина преградил ему путь.

– Что такое, Авенир?

– Сама посмотри.

Авенир и сестра Оксилия смотрели на сидевшего неподвижно короля, который безучастно взирал на них не моргая.

– Что с ним такое? – Авенир обратился к министру Фолквэру.

– Какое ваше дело? Если вы пришли убить короля, то опоздали. Он всё равно, что мёртв.

– С чего вы взяли, что мы пришли его убить?

– Вы же из ополчения, – это был не вопрос, а утверждение.

– Не совсем, – коротко ответил Авенир.

– Что с ним такое? Отвечай! Или я прикажу ему убить тебя, – резко заявила сестра Оксилия, кивнув в сторону великана и сделав пару шагов навстречу министру.

– Ты готова убить собственного отца? – министр искренне удивился тому, что только что услышал – насколько же глубока твоя обида, насколько сильна та боль, что я тебе причинил, сам того не ведая.

– Не строй из себя невиновного. Отвечай на вопрос, – в голосе сестры Оксилии преобладала ненависть и злоба.

– Я отвечу, если ты меня выслушаешь.

Девушка встала рядом с Азом, уперев руки в бока и уставившись в лицо человеку, которого искренне презирала.

– У нас мало времени, я слушаю.

– Сия, я никогда не выгонял твою мать из своей жизни, никогда не отказывался от вас, поверь мне. Я любил её и люблю тебя, не смотря ни на что. Я долго вас искал и очень переживал из-за всего случившегося. Ты мне веришь?

– Нет, – коротко ответила девушка, скрестив руки на груди.

– Тогда скажи, зачем мне было так поступать? Откуда мне знать, что было у тебя на уме? Я не завёл ни жены, ни детей. Я до сих пор ношу кольцо… – министр показал руку, где на одном из пальцев можно было различить знакомый перстень, такой же, как у матери сестры Оксилии.

– Я не знаю, почему она так поступила, но могу предположить, что от большой любви ко мне и к тебе. Но она не рассчитала свои силы и всё закончилось скверно.

– От большой любви? Что ты несёшь! – сестра Оксилия закипала от злости, слова этого человека никак не складывались с тем, что она привыкла думать на его счёт. Тем более, всё что он говорил, было похоже на правду.

– Она не могла родить мне сына. Когда стало понятно, что я будущий правитель Арборлана, нам уже было известно, что детей у нас больше не будет, понимаешь? Поэтому, мне кажется, она решила принести себя и нашу любовь в жертву…

– Ты лжёшь! Этого не может быть! – по лицу девушки бежали неконтролируемые слёзы, но она не отводила взгляд от своего отца.

– Я не лгу. Я сказал тебе всё, что знаю и о чём догадываюсь.

Пока сестра Оксилия и министр Фолквэр разбирались в сложностях своей семейной жизни, Авенир подошёл ближе к трону короля и встал на одно колено у самых его ног. Он смотрел старому правителю в глаза, но не чувствовал в них искры жизни, хотя Киневард Вилхерд точно ещё был жив.

Авенир достал из-за пазухи два медальона с выгравированным гербом дома Вилхердов. Держа за цепи, он протянул их королю, отцу двух великих воинов, павших в битве за Арден Экор.

– Ваше Величество, это принадлежит вашей семье. Я нашёл их, ваших сыновей, и приказал захоронить в королевской усыпальнице в Арден Экоре, – Авенир смотрел в глаза старца, ожидая реакции.

Повисла тишина. Сестра Оксилия со слезами на глазах обернулась на голос Авенира и теперь наблюдала за происходящим. Министр Фолквэр сделал ещё пару шагов вперёд, так же наблюдая, но не вмешиваясь. Он больше не пытался объясниться с дочерью.

Старый король медленно перевёл взгляд из пустоты на медальоны в руке Авенира и так же медленно протянул к ним раскрытую ладонь.

– Астевир, это ты? Я так долго тебя ждал, мой старый друг.

– Ваше Величество, я… – Авенир вложил старцу в руку медальоны его сыновей.

– Астевир, я выполнил твою просьбу и сохранил его, – старый король не обращал внимания ни на медальоны, ни на слова Авенира, словно вокруг него происходило что-то совсем другое.

– Они приходили ко мне, как ты и говорил, но я был твёрд и не поддался на их уловки, – при этом, король Киневард медленно завёл руку куда-то себе под мантию и с трудом, судорожными движениями вытащил на свет очень пыльную рукоять меча, а следом и сам меч.

– Я знал, что ты снова придёшь за ним, старый друг. Надеюсь прекрасная Эвиталь в добром здравии. Надо будет навестить вас этим летом, – старец положил меч, покоившийся в ножнах, себе на колени.

– Я надеюсь, что мои сыновья хорошо служат тебе, Астевир. Кстати, как они? – старец чуть приподнял голову, слегка приоткрыв рот, словно к нему медленно возвращалась память и осознание всего, что происходит.

– Ваше Величество… – попытался снова заговорить Авенир, но старец его снова прервал.

– Возьми его, он твой по праву. Используй по назначению «Дарующий мир», – сказав это, старый король тяжело выдохнул, словно испустил последний дух.

Авенир тут же понял, что это всё. Правитель Арборлана почти мгновенно иссох и рассыпался в прах. На троне остались лишь куски истлевшей одежды и меч, который Киневард Вилхерд хранил всё это время по просьба отца Авенира.

Авенир моментально понял, что это за меч. В оголовье рукояти даже сквозь слой многолетней пыли можно было различить пробивающееся на свет слабое красноватое свечение.

Все вокруг безмолвно наблюдали за