– И в кроссовках – не лучший вариант, –продолжала неумолимая Алиса, которая, похоже, задалась целью во что бы то нистало помешать Жене приступить сегодня к выполнению задания. – Они немобильные, они бесчувственные, в них вы не будете как надо ощущать стремя. Ктому же при падении можете зацепиться за стремя язычком, и это для вас оченьплохо кончится!

Женя представила, как валится с коня ицепляется за стремя… Она поклялась себе держать язык за зубами и даже сейчас навсякий случай покрепче стиснула рот.

– Да я про язычок кроссовок говорю, – спрезрением глянула Алиса. – Ну ладно, для начала их можно оставить, толькона будущее все равно придется позаботиться о сапогах для верховой езды. А вотшорты придется снять.

– Но у меня там только трусики, –стыдливо шепнула Женя, вспоминая кружевной треугольничек, для которого дажеуменьшительно-ласкательный суффикс был великоват. И сегодня она, разумеется,пришла без парика. Вот если бы на ней были те же рыже-золотые локоны, что и вделе с Неборсиным, она могла бы прикрыться ими, подобно какой-нибудь ледиГодиве, и обойтись без бриджей.

Воспоминание о Неборсине повергло Евгению вуныние, и, очевидно, это отразилось на ее лице, потому что суровое Алисиносердце вдруг смягчилось.

– Да не надо так огорчаться, – сказалаона добродушно. – Что-нибудь придумаем. Например, наденете мои штаны. А я– шорты, тут чьи-то валяются. Я все равно не ездить буду, а вас на кордеводить, а потом, когда уйдете, переоденусь.

Непонятный и страшноватый корд, на котором еепредстояло водить, Евгения оставила на потом. Так же, как огорчение от слова«водить». А как же верховая езда?! Она-то представляла, как летит по манежу,вздымая пыль и пригибаясь к шее норовистого скакуна, а клиент с восхищениемтаращит на нее глаза. Нет. Сегодня это совершенно не нужно. Сегодня она должнавыглядеть как можно неприметнее, и, если для этого придется напялить на себячужие бриджи, Евгения готова на все. Хотя в Алисе полтора метра росточку и неболее тридцати килограммов весу. Это же эльф!

После пяти минут стонов, охов, вздохов иподтягиваний Женя наконец поняла, что даны ей были не простые штаны, а сшитыеиз шагреневой кожи. Мало того что она влезла в эту крохотную одежку, таоказалась ей даже великовата, словно сама Женя непостижимым образом уменьшиласьв размерах. Вполне возможно, окажись здесь Эмма, Алисины «ползунки» пришлись бывпору и ей.

Чувствуя себя необычайно лихо, Евгениявзвалила на плечо седло с надписью «Лоток» и вслед за Алисой отправилась вконюшню, где ожидал своей очереди зарабатывать для манежа деньги этот самыйЛоток.

– Первым делом запомните, – поучала находу Алиса, – никогда не приближайтесь к коню сзади. Может лягнуть и даженасмерть зашибить, совершенно не желая этого.

Вдруг она прижалась к металлической стенке,сделав Жене знак:

– Осторожно, пропустите!

Ведя в поводу длинноногого рыжего коня, изденника с надписью «Балтимор» вышел надменный мужчина в идеально сидящихбриджах, синей ковбойке, кокетливом шейном платочке и кепи. На его ладныхсверкающих сапогах, облегающих ноги, как перчатка, нежно позванивали маленькиешпоры.

– Пижон, – проворчала вслед Алиса. –Терпеть не могу таких вот, со шпорами.

Вдруг рыжий конь малость замедлил свое важноешествие, задрал хвост и свалил на бетонный пол сочащуюся паром кучку.

Алиса хихикнула, сморщив нос.

– Надо бы убрать, – сказала она,нерешительно оглянувшись, и двинулась было к лопате и метле, прислоненным кстенке, но тут дверца ближнего, пустого денника отворилась. Возникла сутулаяфигура в замызганном трико и громоздком брезентовом фартуке, с двумя совками вруках. Терпеливо склонив кудлатую голову, фигура подобрала дар Балтимора ипроследовала с ним во двор.

– Спасибо, дядя Вася, – с облегчениемсказала Алиса. – Или это Ваныч? А, все равно спасибо. Хотя убирать следуеттому, кто в данную минуту выводит лошадь. – Она проводила неприязненнымвзглядом надменную фигуру в кепи. – Пижон, «новый русский». Что вы так нанего уставились? Ничего особенного, форс да шпоры.

Женя задумчиво кивнула. Ну, вот она и увиделасвоего клиента. Интересный мужчина, чем-то похож на покойного Неборсина. Такойже знающий себе цену. Правда, форсу много! И ему тоже тридцать пять.Критический возраст супружеских измен! По счастью, его не надо провоцировать напроверку супружеской верности. Судя по информации, адюльтер здесь в разгаре. Вданном случае Евгении предстоит только слежка. В сочетании с полезным иприятным времяпрепровождением – верховой ездой.

Оказывается, корда – это длинный ремень, накотором тренер водит по кругу лошадь с неопытным всадником, следя за егопосадкой. Неопытным всадником была Женя, ну а тренером – крошка Алиса. Своимималенькими ручками, обладавшими железной хваткой, она без труда контролироваланатяжение корды и вовсю «оттягивалась», громогласно поучая Женю:

– В седле не заваливаться! Зад подберите! Ненатягивайте повод, вы хотите, чтобы у вас лошадь бегала, или просто сидетьхотите? Не теряйте стремя! Работайте ногами, зачем вам вообще ноги даны? –И все в таком духе.

Как выяснила Женя, главная часть ее ног – отколена до пятки. Называется это – шенкель, и дарован он судьбой вовсе не длятого, чтобы любоваться стройностью его очертаний, подчеркнутых туфелькой навысоком каблучке. Шенкелями следует изо всех сил сжимать лошадиные бока,заставляя животину двигаться. По определению Алисы, у Евгении оказались нешенкеля, а кисель. И она терпеливо снесла обиду. Все-таки последние два дня еетолько и делали, что критиковали все, кому не лень, было время привыкнуть.

Серый в яблоках Лоток оказался существомнезлобивым, но ленивым и своевольным. Над шенкелями Евгении он просто-такисмеялся. В конце концов она признала свое поражение и сделала вид, что всюжизнь мечтала именно об этом: или стоять (сидя при этом в седле) где-нибудь вуголке, или мотаться на Лотке туда-сюда по манежу, мешая тренерам работать, анаездникам – скакать. Конечно, даже от такой верховой езды можно было получатьудовольствие. Но выполнять задание…