ноги. Я подхватил ее у самой земли и помог встать ровно, придерживая за плечи.

– Меня зовут Костя, – мягко сказал я, припоминая все, что мне было известно о работе с людьми в состоянии шока. – Мы в районе Токаревского маяка.

– Маяка? – Эхом повторила она, словно плохо понимая, что это слово вообще значит. Девушка задергалась, пытаясь освободиться, и заплакала.

Полуночница шагнула вперед, чтобы вмешаться, но я жестом остановил ее.

– Все в порядке, – в голос я попытался вложить максимум уверенности. – Ты в безопасности, мы друзья.

– Друзья? – уже гораздо спокойнее переспросила девица и впервые посмотрела мне в глаза. Несмотря на следы побоев и царапины, она все равно была очень красивой, а глаза были похожи на две капельки меда.

– Ты во Владивостоке. Знаешь такой город?

К моему облегчению, ее лицо посветлело:

– Да. Знаю.

– Вот умница, а какой сегодня день? Какой месяц?

Рыжая стояла и очень внимательно наблюдала за нами, скрестив руки на груди.

Девушка напряженно наморщила лоб и пошевелила губами:

– Понятия не имею.

– Хорошо, – улыбнулся я, хотя ничего хорошего в этом не было. Вероятно, девчонка так ударилась лбом об камни, что потеряла память. Вот только до какой степени?

Девушка неожиданно распахнула плед и принялась разглядывать себя, ощупывая грудь, живот и бедра. Я почувствовал, что заливаюсь краской, и сосредоточил свой взор на линии горизонта.

– Что со мной случилось? У меня жутко болит голова, – она запахнула плед, и я с облегчением снова посмотрел на нее.

– Мы нашли тебя у маяка. Ты не помнишь, как ты там оказалась?

– Было очень сыро, и мне пришлось плыть, – сбивчиво заговорила девушка, не замечая, что Бахметов смотрит на нее так, как если бы у нее было три головы. – Помню, что было очень больно и что-то хватало меня за ноги, что-то острое и жгучее…

– Похоже на укус пчелы, да? – вклинилась Полуночница. Это выражение лица я уже запомнил. Наклевывалось что-то серьезное.

– Да, да. До сих пор очень болит левая нога.

– А вот это уже кое-что. Не могла бы ты снова сесть в машину, я осмотрю.

Я помог девушке сесть и снять носок и шлепанец. На своде стопы был странный след, похожий на небольшой черный полумесяц.

– Что это? – спросил я и потянулся, чтобы потрогать, но Полуночница треснула меня по руке.

– Это русалочий коготь, русалки так метят жертву, которую не могут поймать. В течение пары часов рана просто болит, а потом начинает гноиться. У человека остановка сердца произойдет спустя двенадцать часов, у жара – спустя четырнадцать, в редком случае есть иммунитет. Чертовы браконьерки.

– Вы точно не психи? – спросила девушка, начиная отползать от нас по сиденью.

– У меня даже справка есть, – хмыкнул я. – Как ей помочь? Это как-то излечимо?

– В багажнике есть аптечка, найди там настойку полыни, пинцет и спичечный коробок, – проинструктировала меня Полуночница. – Я вытащу коготь, но придется сдать его на анализ. Все биометрические данные агрессивных русалок есть в нашей базе. Сможем проверить, не взялась ли одна из них за старое.

Девушка не издала ни звука, когда несколько прозрачных капель упали ей на рану и полумесяц побелел, но ойкнула, когда Полуночница, ловко орудуя пинцетом, вытащила на свет божий маленький черный коготок. Ранку рыжая заклеила обыкновенным пластырем и даже заботливо натянула девушке носок обратно на ногу.

– Спасибо, – ответила девушка и поджала конечность, пряча ее в складках одеяла.

– Бахметов, – окликнула полицейского Полуночница. Тот встрепенулся. – Во-первых, почему ты еще здесь и зачем тебе этот стаканчик? Во-вторых, посмотри по своим базам, не заявлял ли кто за прошедшие трое суток о пропаже девушки двухтысячного, две тысячи первого или две тысячи второго года рождения? Максимум две тысячи третьего.

Бахметов, почувствовав себя в своей стихии, выбросил наконец стаканчик в мусорку, вытащил планшетку и принялся записывать.

– Имя точно не помнишь? – спросила Полуночница, внимательно следя за реакцией девушки. Но на ее лице скользила вся та же растерянность, которая уже начинала граничить с испугом.

– Нет.

– У нее на шее следы от веревки и татуировка, – вклинился я. – Очень необычная.

– А ты там все рассмотрел, да? – подколола меня Полуночница и наклонилась к девушке, чтобы увидеть ее шею поближе. – Я уберу тебе волосы? Спасибо… Ну, странгуляционная борозда не замкнутая, приподнята кверху и всего одна. Причем свежая. Я не криминалист, но ты, кажется, пыталась повеситься.

– Я?! – возмущение девчонки было таким искренним, что я невольно усомнился в выводах Полуночницы. – С чего бы мне…

Она осеклась и приподнялась на сиденье, пытаясь разглядеть свою шею в зеркало заднего вида.

– А ты пиши, Бахметов, пиши. Из особых примет – татуировка в виде карпа на шее. Волосы русые, длинные, глаза светло-карие, рост сантиметров сто семьдесят, худощавая. Также пообзванивай детдома, проверь неблагополучные семьи. Она вся избита, и это точно не из-за удара о камни.

Полуночница захлопнула дверь машины, и девушка тут же прижалась к стеклу, как перепуганное животное.

Неожиданно у Бахметова зазвонил телефон. Он посмотрел на Полуночницу, сунул планшетку под мышку и прижал старенький кнопочный телефон к уху. На противоположном конце провода орали, но я не мог разобрать ни слова.

– На Набережной Цесаревича нашли мертвую девушку, – сообщил он. – Из горла торчит кинжал. В кампусе ДВФУ из окна выпала студентка, выжила, утверждает, что ее столкнул кто-то огромный и волосатый.

Как по команде, у Полуночницы тоже зазвонил телефон. Она показала мне экран: это был мэр.

– Так, мне все понятно. Люмен, садись в машину, – велела Полуночница и сбросила звонок. – Бахметов, я сегодня отправлю твоему начальству отчет по электронке.

– И куда мы едем? – спросила девица, когда машина резко сорвалась с места, оставив обескураженного Бахметова глотать клубы пыли из-под колес. Остальные полицейские долго смотрели нам вслед.

– Для начала в магазин, – заметил я. – Белье, одежда, все такое.

– Точно, – Полуночница весело щелкнула пальцами. – Твоя идея – ты платишь.

– Не вопрос.

– Вы же полицейские? – раздался голос с заднего сиденья.

Мы переглянулись.

– Особый отдел, – ответила Полуночница, почти не покривив душой.

– У тебя Инстаграм есть? – поинтересовался я. Мне не терпелось начать распутывать это дело, и в голову пришла кое-какая мысль.

– Инстаграм? – удивленно переспросила рыжая и даже повернулась ко мне. – Ну есть, но селфи с единорогом там все равно нет.

Девчонка кашлянула.

– Нет, есть у меня идея, как узнать ее имя, не можем же мы называть ее «Эй, ты, русалочка», – заметил я, взяв телефон Полуночницы. На заставке было фото весело смеющейся компании: Гефест обнимал за плечи Полуночницу и Карину-Бастет. Полуночница стриглась тогда заметно короче. По моим прикидкам, фото