— Ты — отпадная, — заглянул мне в глаза Сет.

— Хватит об этом. Ты внушаешь мне игривые мысли.

Он стоял слишком близко. Похоже, мне можно встречаться с нимтолько дня через два после дозы.

— Интересно, насколько глубоко я мог бы поцеловать тебяв губы? — спросил он.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, обычно я могу невзначай поцеловать тебя в щекуили шею, правильно? Твои губы… ну, разве слегка, по касательной. Чуть большенапора, и сразу язык у тебя во рту. Так что я полагаю, должен быть какой-токомпромисс.

— Ты что, выпил?

— Просто размышляю, вот и все.

На его лице отражался восторг от моего сияния. Забыв обовсех, наблюдающих за нами, я прильнула к нему. Он очень нежно коснулся моих губсвоими. Не подобие поцелуя семейного типа, но и не глубокий поцелуй с обменомслюной. Он был сама нежность. Его губы медленно ласкали мои, язык лишь слегкаочерчивал контуры моего рта. Электрический разряд пробежал по мне с головы допят и попытался вернуться обратно, но задержался между ног. Сет отстранился:

— Что-нибудь не так?

— Нет, — выдохнула я. — Но я думаю, нам нужнопровести несколько повторных экспериментов, просто для надежности.

Вдруг с другой стороны зала донеслись аплодисменты ирадостные крики, а потом раздался ужасный грохот и сдавленные испуганныевздохи. Не сговариваясь, мы с Сетом двинулись туда посмотреть, что случилось.Дат, истерически смеясь, валялся на полу перед сценой.

— Что происходит? — спросила я Кори.

Зрачки его были расширены до предела, и я вспомнила словаАлека о том, что у басиста есть «кислота».

— Это новый олимпийский спорт. Прыжки по столам ввысоту со сцены.

Проследив за его взглядом, я увидела стоящий на сцене стол.Примерно в пятнадцати футах от него, на полу рядом с Дагом валялся еще одинстол — перевернутый.

— Он что, пытался перепрыгнуть с одного стола надругой?

— Ну да, — фыркнул Кори. — Черт. У него почтиполучилось. Сорвался с края.

— Он мог сломать ногу, — раздраженно пробормоталСет. — Или того хуже.

С Дагом вроде все было в порядке. Несколько озабоченныхдевиц в тесных юбках помогли ему встать. Он поймал мой взгляд и засмеялся ещегромче:

— Не смотри с таким ужасом, Кинкейд. У меня всенормально… но если хочешь убедиться, можешь меня поцеловать, чтобы все сталоеще лучше.

Он подмигнул Сету, и все остальные тоже засмеялись, сами незная почему. Вскоре я была забыта, заслоненная обожающей толпой. Мы с Сетомотошли в сторону.

— О чем он думал? — неистовствовала я. —Конечно, он всегда выделывает на сцене сумасшедшие трюки, но можно былосообразить, что это ему не под силу.

— Если он не способен здраво мыслить, то о чем тутговорить? Это все наркотики. Дают чувство непобедимости.

Я припомнила названия наркотиков, которые упоминал Коди.Непонятно зачем, но это, по крайней мере, создает иллюзию, что я хоть что-тоделаю.

— Эй! — дернула я за рукав Сета. — Это сноваон.

— Кто?

— Тот парень, что говорит с Алеком. Странный готическийтип с обликом манекенщика.

Сет проследил за моим жестом. Рядом с баром оживленноспорили Алек и тот человек, которого я видела на предыдущем концерте. «Поэт» изжурнала «GQ» казался сегодня суровым и неприветливым, несмотря на изысканную иэлегантную наружность. Алек, похоже, оправдывался. Ударник неистовожестикулировал, его лицо исказили отчаяние и страх. Готический тип непреклоннокачал головой. Он махнул в сторону толпы, а затем что-то сказал Алеку. Алекпобледнел, и вид у него стал еще более жалким. Его собеседник снова покачалголовой и отошел. Он продвигался не прямо к нам, но в нашем направлении, квыходу. Нас еще разделяло добрых пятьдесят футов и стена людей, когда по коже уменя пробежало необычное покалывание. Ощущение было незнакомым и неприятным, нопри этом каким-то вкрадчивым. Оно казалось почти таким, как в компании Дага иего группы. Но если тогда я так и не смогла его определить, то сейчас онозаключало в себе характерные черты некой личности. Пульсирующее чувствосвязывалось с тем человеком. Сдавленно застонав, я быстро отступила за пределыдосягаемости этого воздействия. Сета я потянула за собой, обняла его ипоцеловала в шею.

Краем глаза я заметила, как незнакомец застыл на месте ипринялся озираться. Он меня тоже почувствовал. Несколько раз его взглядпробегал по нам, но мы не привлекли его внимания. Мы были просто одной иззажигающих парочек. Я напряглась, ожидая, что он приблизится, стараясь учуятьменя. Сама не знаю почему, но я не хотела, чтобы он меня обнаружил. Еще немногопоискав в толпе, он сдался и направился к двери.

Когда он ушел, я с облегчением вздохнула и прижалась к Сету.

— Что?..

— Тот человек, что говорил с Алеком, — сказала я,еще не оправившись от потрясения. — Он бессмертный.

Сет поднял брови:

— Правда? Какой именно? Ангел? Демон?

— Ни тот ни другой. Он вообще не из наших.

— Что значит «не из ваших»?

— Не все бессмертные принадлежат небесам илипреисподней. По миру бродит множество других существ: нимфы, ориша. Они…

— Ты должна понимать, что только что посвятила меня втеологическую проблему, от которой я, наверное, годы буду вскакивать поночам, — пошутил он, но когда я не ответила, снова посерьезнел.

— Ладно. Так кто же это был? Я покачала головой:

— Это нечто. Я не знаю. Точно сказать не могу.

Услышав меня на следующее утро, Джером вовсе не обрадовался.

— Ты соображаешь, который час, Джорджи? — рявкнулон в трубку.

— Что ты ноешь? Ты же не нуждаешься во сне.

— Давай побыстрее.

Я рассказала о встрече на концерте.

— Он не из наших. Э-э, я хочу сказать… понимаешь… он неиз нашего… пантеона, — запинаясь, объясняла я.

— Пантеона? Никогда не слышал такой формулировки — заисключением вводного курса мифологии, разумеется.

— Ну?

— Что — ну?

— Ну разве это не странно? Я встречала сотни разныхбессмертных, но никогда не испытывала таких ощущений, как от этого. Онощущался… ненормально. Думаю, это все-таки бессмертный… но совершеннонепонятный.

— Ладно, как ни трудно в это поверить, существует массавещей, лежащих за пределами твоего опыта, несмотря на твой солидный возраст.

— Да-да, знаю, я еще ребенок, так? Но тебя что, вовсеэто не беспокоит?