— Ну, не то чтобы вовсе. Не ангел и не демон… Какой-тополубог или сатир? Вряд ли. Они вне игры. То есть все, конечно, часть игры. Яхочу сказать, они не в нашей игре. У них не должно быть разрешенияприсутствовать здесь. Но пока их интересы не пересекаются с нашими, можно небеспокоиться. У них свои дела. Мы их просто зарегистрируем и пойдем дальше.

— Зарегистрируем? Так ты ведешь учет?

— Ну не я, конечно. Этим занимаются Грейс и Мэй.

Неудивительно. На самом деле Джером не был энтузиастом.Грейс и Мэй — подчиненные демоницы, исполняющие за него большую часть грязнойработы. Я очень редко их видела.

— Мне нужно их вызвать, — пробормотала я взадумчивости.

— Знаешь, мне кажется само собой разумеющимся, что естьсотня более полезных проектов, на которые тебе следовало бы направить своюэнергию. Как, скажем, помощь твоему приятелю инкубу. Я слышал, он плотно завязи безвылазно торчит в предместьях. Особо хочу подчеркнуть слово «торчит».

— Эй, — бросилась я на защиту честиБастьена, — на все нужно время. Качественная работа не делается второпях.Вдобавок всему, что знает, он научился от меня.

— Это меня как-то не убеждает, — сказал Джером иповесил трубку.

Я разыскала номер Грейс и Мэй, дождалась сигнала, нажалакнопку обратного вызова и отключилась. Через минуту в комнате пролился дождьискр, достойный Четвертого июля, и передо мной предстали две демоницы.

Тела они себе выбрали совершенно разные, но выгляделапарочка поразительно одинаковой. По-девичьи стройная Грейс, очаровательная вдизайнерской черной юбке с жакетом, воплощала собой тип деловой женщины. У неебыли светло-русые волосы, прямо обрезанные на уровне подбородка, темно-кариеглаза и кожа, никогда не видевшая солнца. Единственным ярким пятном былапомада, красная, как пожарная машина.

Мэй была одета точно так же, такая же красная помада. Ееиссиня-черные волосы тоже были обрезаны на уровне подбородка. Несмотря на ееболее мягкие черты, более широкие скулы и утонченный миндалевидный разрез глаз,она излучала не больше сердечного тепла и дружелюбия, чем ее партнерша.

Они всегда держались вместе, так что я считала их подругами.Как бы. Ни малейшего сомнения, что они выцарапают друг дружке глаза — да иДжерома не пожалеют, — чуть речь зайдет о власти или продвижении послужбе.

— Джорджина, — сказала Мэй.

— Давно не виделись, — сказала Грейс.

Обе смотрели на меня выжидающе. А за ними из глубины дивана— шерсть дыбом, хвост трубой — наблюдала Обри.

— Привет, — чувствуя себя далеко не безмятежно,отозвалась я. — Спасибо, что прибыли так быстро. Скучный день?

Демоницы не ответили.

— Хм… так… ладно. Джером сказал, что вы ведете учетбессмертных, появляющихся в городе. Бессмертных, которые вне наших…

— Игры? — подсказала Грейс.

— Пантеона? — подсказала Мэй.

— Да. Конечно. Так вы… действительно?

— Кого ты ищешь? — спросила Мэй.

— Какого именно бессмертного?

— В этом-то и проблема.

Я рассказала им все, что знала о нем сама, то есть описалавнешность и странные ощущения при встрече. Описать его характерные чертыоказалось сложнее. Я не могла точно сказать, ощущался ли он как инкуб, ангел,нимфа или Они. Прежде я с таким не встречалась.

Демоницы, поглядывая друг на друга, обработали информацию, азатем покачали головами.

— Не похоже, что он нам знаком, — сказала Грейс.

— Но мы перепроверим записи, — сказала Мэй.

— Спасибо, — сказала я. — Я очень вампризнательна.

Они сдержанно кивнули и повернулись уходить. Вдруг Мэйоглянулась.

— Надо бы тебе как-нибудь с нами потусоваться, —неожиданно заявила она. — У Клео в Капитолийском холме отличная программана «Дамскую ночь».

— Нас, девушек, здесь так мало, — добавилаГрейс. — Нам надо держаться вместе.

Они улыбнулись и исчезли. Я содрогнулась. Явиться в бар сэтой парочкой лишь самую малость привлекательнее, чем заниматься штемпингом сдрузьями Дейниного КССЦ.

Раз уж речь зашла об этом, я решила вечером навеститьБастьена. Я несколько дней ничего о нем не слышала.

— Ты хоть представляешь, насколько меня не беспокояттвои смертные приятели? — возмутился он, когда я описала ему загадочнуюситуацию вокруг Дага, Алека и таинственного человека. — У меня здесьнастоящие трудности. Я умираю. Я ничего не добился с Дейной. Я с ней вижусь,она мила со мной, и все! Как будто она только и хочет…

— Остаться друзьями?

Он прекратил ходить взад-вперед по кухне и устремил на менялукавый взгляд:

— Женщины никогда не бывают мне только друзьями. —Он облокотился на кухонную стойку и закрыл глаза. — Я просто не могупонять, что делать дальше. Если я не потороплюсь, кто-нибудь из начальствазахочет выяснить, насколько скверно обстоят дела.

Я решила не упоминать прямо сейчас замечание Джерома насчет«завяз и торчит».

— Ладно, сделай перерыв, повеселись. У Питера опятьиграют в покер. Пойдем поиграем? Я захвачу Сета.

— Мне кажется, ты говорила о чем-то веселом.

— Эй! Ты на кого намекаешь? На Питера или Сета?

— Выбери сама, Цветочек. Хотя, надо признать, Питерготовит вполне приличное суфле. Что умеет делать писатель?

— Хватит подкалывать Сета. Ты ведь его даже не знаешь.

— Извини, — пожал плечами Бастьен. — Но тытак легко в это втянулась.

— Да ты ревнуешь.

— Прямо уж, — фыркнул он. — Спасибо, я ужеперебрал свою долю смертных увлечений. Как и ты, если мне память не изменяет. Аеще у тебя было немало бессмертных дружков, ты к ним тоже неплохо относилась. Иникто из них не причинял тебе столько огорчений, как этот парень.

— Сет — это совершенно другое. Я не могу этого объяснить.Рядом с ним чувствуешь себя так… правильно. Мне кажется, я знаю его целуювечность.

— Цветочек, я знаю тебя целую вечность. С этим парнемты познакомилась пару месяцев назад.

Мы действительно довольно быстро привязались друг к другу, иподчас это меня беспокоило, но я не сомневалась в глубине и силе моих чувств кСету. Они не были ни поверхностными, ни мимолетными — хотелось надеяться.Однажды он мне сказал, что у него на всем свете нет никого, кроме меня. Явозразила, что это очень смелое утверждение, учитывая, как недолго мы с нимзнакомы, и услышала в ответ: «Когда-нибудь ты поймешь».

Почти то же самое сказал при первой встрече мой мужКириакос, давным-давно, в покрытом пылью веков смертном прошлом. Мне тогда былопятнадцать, и отец послал меня в гавань нашего города с сообщением для отцаКириакоса. Послать меня одну было не в тогдашних обычаях, но отец не слишкомволновался, поскольку был недалеко, на рынке. И все же мне эта прогулкапоказалась ужасной.