ложь. Возможно, я был благодарен ему именно поэтому. Стыд никогда не исчезнет. И не должен.

  Скандал разрастался день ото дня. Меня поносили в газетах, на радио, на телевидении. Члены Парламента требовали мою голову на пике. Один из них сказал, что мне нужно запретить появляться в Сандхерсте.

  Папины пиарщики сказали, что скандал не потухнет сам собой, надо ему помочь. Мне нужно публично покаяться.

  Я сказал, что согласен. Чем скорее, тем лучше. И папа отправил меня к святому старцу..

  51.

  Бородатый, в очках, глубокие морщины на лице, мудрые черные глаза - это был Главный раввин Великобритании, как мне сказали. Но я сразу понял, что он - нечто большее. Выдающийся ученый, религиозный философ, плодовитый писатель - автор более дюжины книг, он проводил много времени, глядя в окно и размышляя о коренных причинах горя, зла и ненависти.

  Он предложил мне чашку чая, а потом сразу приступил к сути дела. Он со мной не деликатничал. Осудил мой поступок. Он был добрым, но ему пришлось это сделать. Не было другого выхода. Кроме того, он поместил мою глупость в исторический контекст. Говорил о шести миллионах уничтоженных - евреи, поляки, сектанты, интеллектуалы, гомосексуалы. Дети, младенцы, старики превратились в пепел и дым.

  Всего лишь несколько десятилетий назад.

  Я пришел к нему, чувствуя стыд. А теперь я чувствовал нечто другое - бездонную ненависть к себе.

  Но цель раввина заключалась вовсе не в этом. Конечно же, он хотел, чтобы я вышел из его дома не с ненавистью к себе. Он убеждал меня не терять стойкости под грузом ошибок. В его словах было то, что можно встретить в словах истинно мудрых людей - прощение. Он убедил меня, что люди совершают глупые поступки, говорят глупости, но это - не врожденное их свойство. Он сказал, что я проявил свою истинную сущность, пытаясь загладить вину. Пытаясь получить прощение.

  Раввин даровал мне прощение в меру своеих возможностей и квалификации. Он даровал мне милосердие. Сказал, чтобы я поднял голову, шел вперед и использовал этот опыт, чтобы сделать мир лучше. Сказал, что я должен стать учителем этого события. Думаю, Хеннерсу эти слова понравились бы. Хеннерсу с его любовью к обучению.

  Что бы я ни делал, всё громче звучали голоса, призывавшие отстранить меня от армии. Но высшие чины стояли на своем. По их словам, если бы принц Гарри нарядился фюрером, служа в армии, его быстро призвали бы к дисциплине.

  Но добавляли, что принц Гарри - еще не в армии.

  Поэтому совершенно свободно может вести себя, как болван.

  52.

  Этот человек собирался занять должность нашего нового личного секретаря, звали его Джейми Лоутер-Пинкертон. Но не припомню, чтобы мы с Уиллом называли его иначе, чем Джей-Эл-Пи.

  Его следовало бы называть просто Марко II. Или, может быть, Марко 2.0. Он должен был заменить Марко, но, кроме того, стать более официальной, более углубленной и постоянной версией нашего дорогого друга.

  Всё, что Марко делал неофициально, наблюдая, направляя и советуя, Джей-Эл-Пи теперь, как нам сообщили, делал на официальном уровне. На самом деле это Марко нашел Джей-Эл-Пи и порекомендовал его папе, потом - обучил его. Так что мы доверяли этому человеку с самого начала. Он пришел к нам с важнейшей печатью одобрения. Марко сказал, что это - хороший человек.

  Очень спокойный, немного чопорный, Джей-Эл-Пи носил сияющие золотые запонки и золотое кольцо с печаткой - символы его неподкупности, постоянства и твердой веры в определенный неизменный стиль. У нас всегда было такое чувство, что даже в утро Армагеддона Джей-Эл-Пи застегнет эти золотые амулеты перед выходом из дома.

  Несмотря на показной лоск, Джей-Эл-Пи прошел отличную воинскую подготовку, что, среди прочего, значило, что он не вляпывался во всякое дерьмо. Не делал ничего плохого и не мирился со злом - об этом, кажется, знали все. Когда британские чиновники решили осуществить массированную атаку на колумбийские наркокартели, они попросили Джей-Эл-Пи эту атаку возглавить. Когда актер Эван Макгрегор решил за три месяца проехать на мотоцикле по Монголии, Сибири и Украине, для чего ему нужно было пройти тренинг выживания, он тоже обратился к Джей-Эл-Пи.

  Я считал самой лучшей чертой Джей-Эл-Пи то, что он уважал правду и разбирался в ней. Он был противоположностью столь многим людям в правительстве и во Дворце. Так что вскоре после его назначения на должность нашего с Уиллом секретаря я попросил узнать для меня правду - достать секретные материалы полиции о маминой аварии.

  Он опустил глаза, потом отвел взгляд. Да, он работает на Уилла и на меня, но он еще и заботится о нас, печется о традиции и субординации. Моя просьба, кажется, нарушает все три пункта. Он поморщился и нахмурил лоб - довольно аморфный участок, поскольку у Джей-Эл-Пи волос было немного. Потом он разгладил угольно-черные короткие волосы, оставшиеся по бокам, и сказал, что эти секретные материалы меня очень расстроили бы, если бы ему удалось их достать.

  - Очень расстроили бы, Гарри.

  - Да, знаю. В общем, в этом и суть.

  Он кивнул:

  - А, хм. Понимаю.

  Несколько дней спустя он привел меня в крошечный офис на черной лестнице Сент-Джеймсского дворца и вручил конверт «Не сгибать». Сказал, что решил не показывать мне все полицейские материалы. Просмотрел их и изъял самые... «провокационные».

  - Для твоего же блага.

  Я расстроился. Но спорить не стал. Если Джей-Эл-Пи не считает, что я могу с этим справиться, значит, наверное, не могу.

  Я поблагодарил его за то, что он бережет мою психику.

  Он сказал, что оставит меня с этим наедине, и вышел.

  Я сделал несколько глубоких вдохов и открыл досье.

  Фотографии снаружи. С наружной стороны туннеля, в котором произошла авария. Камера заглядывает в туннель.

  Фотографии внутри. Несколько футов внутрь туннеля.

  Фотографии в глубине туннеля. Колодец туннеля. Камера снимает туннель и выходит с другой стороны.

  И вот ...крупным планом кадры сплющенного «мерседеса», который, как говорили, въехал в туннель около полуночи и не выехал из него целым и невредимым.

  Казалось, что все эти фотографии сделала полиция. Но потом я понял, что многие, если не большинство, фотографий сделали папарацци и другие фотографы, присутствовавшие на месте аварии. Парижская полиция изъяла их камеры. Некоторые фотографии сделали через несколько секунд после аварии, другие - намного позже. На некоторых фотографиях - исследующие место аварии полицейские, на других - топчущиеся зеваки. На всех фотографиях - хаос, атмосфера постыдного карнавала.

  Дальше пошли более подробные фотографии, снятые крупным