– Это тебе за полковника Яна, – доносится приглушенное шипение.

Син Тянь, пилот Безголового Воина. Пришел отомстить за своего друга.

Я беспомощно извиваюсь под его тушей. Свисающие с кровати ноги пинают пустоту. Слезы жгут глаза. Не так я бы хотела умереть. Это не может быть мой…

– Отпусти ее! Немедленно!

Бурлящая кровь в моих венах останавливается при звуках этого голоса.

Стремительные шаги. Давление на моем горле слабеет, и я хватаю воздух огромным глотком. В тот момент, когда вес Син Тяня покидает мои бедра, я втягиваю ноги на кровать. Между ним и вновь прибывшим завязывается потасовка. Крики отскакивают от стен в крошечном пространстве бункера. Дрожащими пальцами я срываю мешок со своей головы.

Син Тянь выскакивает за дверь. Человек, оставшийся со мной в бункере, тяжело дышит и прикрывает глаз рукой. Его верхний халат – сине-серого цвета, на голове черная шапочка студента-стратега. Ичжи.

Это не может быть он.

Он не может быть здесь.

Я вырубилась и он мне пригрезился?

– Небо, Цзэтянь! – Он бросается к кровати. Его руки находят мое лицо.

Погружаясь в истерику, я дышу затрудненно и быстро. Не знаю, наверное, у меня галлюцинации. Там, где моя щека прижимается к стене, пульсирует вполне реалистичная боль, но когда я не чувствовала боли? Я обвожу пальцами его изящные черты, но едва прикасаясь – так сильно меня трясет. Вокруг глаза, который он прикрывал пару секунд назад, расползается красное пятно, и все же из-под густых ресниц сияет его душа, во взгляде полыхают с равным неистовством любовь и ужас.

Я бросаюсь ему на грудь и рассыпаюсь на хриплые рыдания, цепляясь ногтями за ткань его халата.

– Прости. – Он стискивает мою спину так, словно я исчезну, если он ослабит объятие. – Я должен был ускользнуть раньше. Я же понимал, как это подозрительно, что Ли Шиминю дали возможность развернуться во всю мощь и никто его не остановил.

Пока я рыдаю и кашляю, в моей голове раскручиваются предположения. Я сжимаю руки Ичжи, чтобы ухватиться за реальность. Суп, пролитый на Сыма И… Драка… Пилоты, провоцирующие Ли Шиминя…

Насколько связаны эти события? Насколько преднамеренны?

– Все хотят моей смерти, – выталкиваю я слова из поврежденного горла. В желудке поднимается тошнота. Плечи безостановочно дрожат, словно моя душа решила, что с нее достаточно, и пытается навсегда выбраться из своего бесполезного смертного сосуда.

– Мне надо было похлопотать о том, чтобы они поставили солдат под дверью. – Ичжи снимает верхний халат и укрывает им меня. Наши волосы колышутся от ветерка, поднятого этим движением. Запахи чернил, листвы и весны распространяются по темному бункеру, прогоняя вонь алкоголя, призраком висящую в холодном воздухе.

Я плотнее заворачиваюсь в халат и хриплю:

– Как ты вообще здесь оказался?

– Воспользовался кое-какими связями и поступил на текущий курс по стратегии.

– Зачем? – Я отталкиваю его и сразу начинаю тосковать по его теплу и надежности. – Посмотри, что… – Обвожу пальцами края горячей, стремительно набухающей отметины вокруг его глаза.

– Я должен был это сделать. – Кончиком большого пальца он смахивает влагу с моих ресниц. Тяжело сглатывает. – С того момента, когда я увидел, как ты выходишь из Девятихвостой Лисицы, я знал, что должен помочь тебе чем только смогу. Я выяснил, что тебя прикрепили к Ли Шиминю, но верил, что если кто-то и способен выжить в невозможной ситуации, так это ты. И ты выжила. – На его лице распускается улыбка. Из глаз текут слезы, поблескивая в тусклом свете зарешеченной лампочки.

– Почему ты мне не сообщил?

Улыбка гаснет, но он возвращает ее обратно.

– Ты и Ли Шиминь теперь партнеры. Извещать тебя, что я неподалеку, было бы нечестно по отношению к тебе.

Он прав. Как я смогу даже подумать о своем «партнере» – убийце и пьянчуге, зная, что Ичжи где-то поблизости?

– Лучше уходи. – Я намеревалась произнести эти слова убедительно, но руки скользят по его телу, не в силах оторваться от него. – Я велела тебе меня оставить. Я от тебя отказалась.

– И была права, а я это заслужил. – Он обхватывает своими ладонями мои и прижимает их в своему сердцу, не скрывая, как быстро оно колотится. – Иногда я слишком настойчиво добиваюсь от людей того, чего хочу, мне сложно остановиться. Но с тобой не так. Ты способна меня обуздать. Ты вынудила меня осознать, как ужасно я поступил, заявившись к тебе домой и подставив тебя под удар. Я… Я пытался тебя выкупить, ради всего небесного! Я даже рассчитал время так, чтобы постучать в твою дверь как раз до прибытия планолета. Хотел застать тебя в тот момент, когда ты в последнюю минуту пожалеешь о своем решении. Прости меня.

Я хмурюсь при мысли о том, как далеко он зашел в своих планах. Но он ведь просит прощения, не так ли?

– Я рада, что ты понял, почему это было неправильно, – бормочу я, склонив голову. Завязанные в петли косички покачиваются на границах моего зрения.

– Да уж. – Он проводит костяшками пальцев по моей щеке. – Если дорожишь кем-то, считаешь его потрясающим человеком, нельзя выдергивать его с корнем – он завянет в твоих руках. Ты должен помочь ему расцвести в то невероятное создание, каким ему предначертано стать. И нет, я не жду от тебя ничего взамен, не чувствуй себя обязанной. Просто таково мое желание.

Я снова на грани срыва.

– Но ты мечтал стать врачом!

Ичжи фыркает:

– Цзэтянь, я молод и богат. Я могу вернуться к этому в любое время. Но ты… – Он поднимает мой подбородок кончиком пальца. – Вторую такую я наверняка никогда не встречу.

– Вот дерьмо! – Мой голос, дрожа, поднимается до писка. – Ты и в самом деле меня любишь.

Ичжи смотрит на меня, приоткрыв рот. Недоверчиво смеется:

– Хорошо, позволь мне все прояснить: У Цзэтянь, ты меня вдохновляешь. В моменты, когда я теряю надежду, что мир может измениться, я вспоминаю тебя. Вспоминаю, как ты борешься за то, чего хочешь, кто бы что ни говорил, какие бы препятствия ни вставали на твоем пути. – Он увлекает меня в объятия и шепчет мне в волосы: – Ты моя Полярная звезда. Я пойду туда, куда ты меня поведешь.

Мое сердце раскрывается и расплескивает всё, что оно сдерживало две последние недели в разных тюрьмах. Я прижимаюсь к Ичжи и погружаюсь в очередной приступ отчаянных рыданий. Слезы оставляют следы на белой ткани его нижнего халата.

В конце концов я выплакиваюсь до истощения и лишь тоненько подвываю, прижавшись головой к шее Ичжи. Он бережно гладит мои волосы. Мне претит мысль о том, что ему пришлось меня спасать. Мне претит мысль о том, что я беспомощна за пределами хризалиды. И все же впервые за долгое, долгое время на меня опускается некое подобие покоя.