Отчаяние проникает в меня, заполняя, словно цемент, вызывая онемение в пальцах. Не стоило мне злорадствовать по поводу ненависти людей к Ли Шиминю. Меня они ненавидят гораздо больше. Даже воображать не хочу, что они сделали бы со мной в расплату за отнятую жизнь их обожаемого золотого мальчика.

Как я уговорю их принять меня?

Сыма И позволяет репортерам поснимать нас еще несколько минут, а затем разгоняет их по домам. Завтрак состоит из чайных яиц, соевого молока, жареных хлебных палочек и супа вонтон – название происходит от южного произношения слова «хундун», как мимоходом сообщает нам Сыма И.

Потом стратег представляет мне и Ли Шиминю партнерское упражнение – катание на льду. В тренировочном лагере есть каток с искусственным льдом, имитирующий замерзшие озера северной провинции Цин, где и придумали это упражнение. В течение долгого времени, объясняет Сыма И, стратеги использовали обычные танцы, чтобы усилить синергию Слаженных Пар, однако добавление льда так резко повысило эффективность упражнения, что в него безгранично уверовали даже стратеги из провинций с теплым климатом. Партнеры, стоящие на неустойчивых коньках, вынуждены работать вместе и опираться друг на друга, чтобы выполнять базовые движения.

Во всяком случае, теоретически.

Всё утро мы спотыкаемся на льду, сбиваем друг друга с ног, от бесконечных падений наши тела покрываются синяками, к тому же в моих ступнях поселяется непреходящая жгучая боль. Потом Сыма И ведет нас в столовую на обед, лицо его мрачнее туч, затянувших небо. Не знаю, чего он ожидал. Мы – дуэт, который вчера чудовищно, невиданно изуродовал Красную Птицу. Как мы можем улучшить свое взаимодействие меньше чем за сутки?

– Неужели так сложно работать вместе? – ворчит Сыма И, когда мы несем металлические подносы с жирным супом и стир-фраем[12] к столу. – Клянусь, вы худшая пара из всех, что я…

На него натыкается спешащий рабочий.

Я успеваю уловить момент, когда поднос Сыма И накреняется, но сделать ничего не могу. Миска с супом из яиц и помидоров переворачивается. Оба участника столкновения вскрикивают, однако восклицание стратега переходит в вопль, когда горячий суп пропитывает ткань его мантии. Содержимое миски расплывается на полу испускающей пар лужицей.

Сыма И сыплет затейливыми ругательствами – я таких и вообразить не могла. Рабочий извиняется, бесконечно кланяется, сложив ладони перед собой и тряся ими снова и снова.

– Р-р-р. Идите ешьте, а мне надо переодеться, – недовольно бросает нам стратег и устремляется прочь, суп капает с подола его мантии. Рабочий семенит за ним, как перепуганная крыса.

Я лишь моргаю, провожая взглядом резво уносящуюся фигуру. Но при нас остались два солдата. Они садятся с нами за пустой стол.

В создавшейся ситуации я не знаю, кого они охраняют: народ от нас или нас от народа.

Я сосредотачиваюсь на переполненной тарелке с рисом и овощами, игнорируя летящие в меня взгляды смертельной ненависти. Намеренно не смотрю в сторону экрана, на котором, как я обнаружила во время завтрака, каждые несколько минут появляются напоминания о недавно погибших пилотах. У меня мелькает мысль попросить Сыма И убрать оттуда Ян Гуана, но я не хочу, чтобы стратег знал, в каком ужасе я на самом деле пребываю. И столь заметное нарушении традиции, скорее всего, разозлит людей еще больше.

Я запихиваю в себя еду как можно быстрее, когда за соседним столом вспыхивает спор.

Я внутренне сжимаюсь, но, к счастью, это не имеет никакого отношения ко мне. Один из пилотов кричит о невозвращенном долге, а другой отвечает первому, что он «плохой друг».

По столовой проносится волна гиканья и свиста.

– Драка! – восклицает кто-то со смехом.

– Драка! Драка! Драка! Драка! – присоединяются остальные.

Спор накаляется, как вок, в который плеснули масло.

Наши солдаты приходят в боевую готовность, их руки напрягаются. Я начинаю глотать большими кусками, почти не жуя. Хочется поскорее выбраться отсюда, прежде чем…

Нанесен первый удар.

Половина народу в столовой вскакивает на ноги, взрываясь одобрительными воплями. Скрипят отодвигаемые столы, когда зеваки бросаются к дерущимся. Топот ботинок – как гром, обрушившийся на крепкую крышу. Я отодвигаюсь на край скамейки и прижимаюсь к засаленной стене, сжимая в руке палочки для еды.

Солдаты вскакивают и начинают расталкивать толпу, опасно приближающуюся к нам. Пилот в желтых доспехах-Земля делает шаг назад, смеясь.

Он замечает меня и Ли Шиминя. Улыбка превращается в гримасу. Он переводит взгляд с моего партнера на меня, потом на пустые сиденья рядом с нами.

«Не надо!» – мысленно умоляю я.

Он садится рядом со мной, и я едва успеваю сдержать вскрик. Его дух-доспехи в основном представляют собой золотистую сетку, тянущуюся поверх рукавов контактного комбинезона и плеч белого плаща, но перчатки и ромбовидный нагрудник цельные. Похоже, пилот класса «Граф» – низший ранг Железной Знати. Его дух-давление наверняка «всего» тысячи две.

Но как бы я и Ли Шиминь ни превосходили его в этом отношении, мы ничего не можем сделать без собственных доспехов.

– Ва сай![13] – роняет пилот с веселым удивлением, его почти не слышно в шуме толпы. – Ли Шиминь, Железный Демон, нарисовался как живой.

Ли Шиминь, не реагируя, жует ростки фасоли.

– Должен сказать, морда у тебя более… дикарская, чем я представлял. – Пилот наклоняется над столом, посмеиваясь. Собачьи уши на его золотой короне встают торчком по команде ортеза из дух-металла, вживленного в его позвоночник. – А ну как развернешь Красную Птицу и разломаешь Стену, чтобы впустить сюда своих жунди?

Я забываю глотать рис и стручковую фасоль.

В моей голове возникает воспоминание – не мое, а то, что я подсмотрела в ментальной реальности Ли Шиминя. Как он, под постоянной угрозой ударов током, кладет кирпичи, чтобы укрепить Великую стену.

Желчь разливается во мне со скоростью лавы.

Мне следовало промолчать. Я бы и промолчала, если бы Ли Шиминь защищался.

Но он продолжает жевать, не поднимая головы.

Я проглатываю обжигающую еду и громко произношу:

– Он уже побывал в десятке битв и не сделал ничего такого. И к твоему сведению, гений, он работал на Стене.

Доспехи пилота издают скрип, когда тот поворачивается ко мне. Воздух холодеет на несколько градусов, покалывая мою кожу. Мне требуется пара секунд, чтобы осознать, что мне не почудилось. Это необычная ситуация, когда ци пилота-мужчины основано на инь, – самое известное исключение составляет Цинь Чжэн. Видимо, доминирующее ци этого придурка – Вода, тип инь. Его вездесущий холод проходит через доспехи-Земля. Глаза пилота не вспыхивают, а темнеют, приобретая цвет воды подо льдом.