— Какой же вы ужасный хитрец, мсье Пуаро, — сказала Джейн,вставая. — Я никак не пойму, зачем вы обо всем этом нам рассказываете!

— Очень просто. Чтобы обо всем узнавать.

— Мне кажется, вы идете кружным путем!

— Есть один весьма простой способ все узнать.

— Какой же?

— Люди должны рассказывать обо всем сами.

— А если они не пожелают? — Джейн рассмеялась.

— О, почти каждый любит говорить о себе.

— Пожалуй, вы правы, — согласилась Джейн.

— Именно так знахари наживают себе богатство. Ониуговаривают пациентов приходить к ним и для начала велят рассказывать о себе.Человек сидит и вспоминает, как вывалился из коляски, когда ему было двагодика; как мама когда-то ела грущу и сок запачкал ее оранжевое платье; как,когда ему было полтора года, он тянул отца за бороду. Потом знахарь говоритему, что отныне он больше не будет страдать бессонницей, и берет за визит двегинеи; и человек уходит, успокоенный; а возможно, и отправляется спать... Испит! Крепко, как дитя!

— Как странно, — сказала Джейн.

— Не так странно, как вам кажется. Все основано наестественной потребности человеческой натуры — потребности общения, потребностиоткрываться и открывать. Вы сами, мадмуазель, разве не любите рассказывать одетстве?

— О, в моем варианте это неприменимо. Я выросла в приюте длясирот...

— О-о, мисс Джейн, тогда другое дело. Извините, прошу вас.

— Я... мое детство... Мы все были сиротами изблаготворительного заведения... Такие дети всегда выходят на улицу в алыхчепчиках и одинаковых накидках-плащах. Но там, помню, было довольно весело.

— Это было в Англии?

— Нет, в Ирландии, вблизи Дублина.

— Вы ирландка! Так вот почему у вас такие чудесные темныеволосы и серо-голубые глаза с таким выражением...

— ...словно их потерли грязным пальцем... — весело подсказалНорман Гэйль.

— Comment? Что вы хотите сказать?

— Это поговорка об ирландских глазах: они такие, мол, будтоих потерли грязным пальцем.

— В самом деле! Не очень элегантное, но, простите, довольноеметкое выражение. — Пуаро поклонился Джейн. — Эффект поразительный, мадмуазель.

Джейн засмеялась, когда он встал:

— Вы вскружите мне голову, мсье Пуаро. Доброй ночи и спасибоза ужин. Вам придется угостить меня еще раз, если Норман из-за вашего шантажаугодит в тюрьму!

Норман нахмурился. Пуаро пожелал молодым людям доброй ночи.

Придя домой, мсье Пуаро выдвинул ящик письменного бюро идостал список из одиннадцати имен. Против четырех из них он поставил галочки.

— Кажется, я уже знаю, — пробормотал он. — Но нужна полнаяуверенность. Il faut continuer.

Мистер Генри Митчелл как раз собирался приступить к ужину,состоявшему из сосиски с картофельным пюре, когда его пожелал видеть какой-топосетитель. К великому изумлению стюарда, посетителем оказался усатыйджентльмен, один из пассажиров фатального «Прометея».

Манеры мсье Эркюля Пуаро были чрезвычайно любезны и приятны.Он настоял, чтобы мистер Митчелл продолжал ужин, сказал элегантный комплиментмиссис Митчелл, глядевшей на него с нескрываемым любопытством, принялприглашение сесть, заметил, что для этого времени года погода стоит необычайнотеплая, а затем окольными путями подобрался к цели своего визита.

— Боюсь, что Скотланд-Ярд не особенно подвигается в деле, —сказал он. Митчелл покачал головой.

— Это удивительное дело, сэр, удивительное. Даже непредставляю себе, как они там могут в этом разобраться. Еще бы, ведь никто всамолете ничего не видел, такое любого озадачит!

— Ужасно беспокоюсь, как Генри выпутается! — вставила миссисМитчелл. — Не могу спать по ночам.

Стюард откровенно признался:

— Такое несчастье свалилось на мою голову, сэр, что мнестрашно! В компании ужасно сердились. Скажу вам прямо, вначале я даже боялся,что потеряю работу!..

— Генри, но разве они могли с тобой так поступить?! Это былобы жестоко и несправедливо...

Жена Митчелла негодовала. Это была миловидная женщина сживыми темными глазами.

— Не всегда жизнь справедлива. Рут. Все обошлось многолучше, чем я думал. Они освободили меня от ответственности. Но все жепроисшествие на меня сильно подействовало, понимаете, сэр? Ведь я старшийстюард, сэр.

— Понимаю ваши чувства, — сказал Пуаро с симпатией. — Уверяювас, вы очень добросовестны. Все случилось не по вашей вине.

— Вот и я так говорю, сэр, — вставила миссис Митчелл.

Генри покачал головой:

— Я должен был раньше сообразить, что леди мертва. Если бы япопытался разбудить ее сразу, когда разносил счета...

— Ничего бы не изменилось. Смерть, полагают, наступиламгновенно.

— Он так волнуется, — сказала миссис Митчелл. — Я советуюему не расстраиваться. Кто знает, какие у иностранцев причины, чтобы убиватьдруг друга? По-моему, это всего лишь грязный трюк, умышленно проделанныйфранцузами в британском самолете. — Она закончила сентенцию негодующимпатриотический фырканьем.

Митчелл снова озадаченно покачал головой.

— Это угнетающе действует на меня. Каждый раз, когда я идуна дежурство, я волнуюсь А тут еще джентльмены из Скотланд-Ярда снова и сноваспрашивают, не случалось ли чего-нибудь необычного или неожиданного во времярейса. Появляется чувство, будто я непременно должен был забыть о чем-то! Ноя-то знаю, что ничего не забыл. Рейс, когда это случилось, был самым что ни наесть заурядным.

— Трубки, дротики... Я лично называю все это язычеством! —сказала миссис Митчелл.

— Вы правы, — согласился Пуаро, обернувшись к миссис с такимвидом, словно он поражен ее замечанием. — Преступление совершено непо-английски. — Он помолчал. — А знаете, миссис Митчелл, я почти безошибочномогу отгадать, из какой части Англии вы родом.

— Из Дорсета, сэр, недалеко от Бридпорта. Это моя родина.

— Вот именно, — согласился Пуаро. — Чудесная часть света.

— Да, Лондон ничто в сравнении с Дорсетом. Наша семья вДорсете проживает вот уже более двух веков, и во мне, можно сказать, течетчистая дорсетская кровь.