– Видишь ли, люди моего поколения пережили непростыевремена, далеко не обо всем принято было спрашивать. Я был уверен, что камень –фамильная реликвия.

Тогда я не знал, что твоя бабушка… в общем, я считал, чтоона из благородных, как говорили в старину. Такая мысль приходила в голову нетолько мне, многие ее знакомые так считали. Потом времена изменились, твой отецразвелся с твоей матерью, вернулся в наш город и решил заняться бизнесом. Емупонадобились деньги, и вот тогда твоя бабка вновь обратилась ко мне. Принесланесколько камней.

– И вы опять не задали ей вопросов? – усмехнулась я.

– Не задал. Хотя уже был хорошо знаком с ней и зналкое-что в ее биографии… Но, как я уже сказал, в прежние времена многиепредпочитали помалкивать о своем происхождении. Но однажды я изменил своимправилам и задал ей вопрос, который меня интересовал. И этому была вескаяпричина.

– Что ответила бабка?

– Ничего, – развел он руками. – Она категорическиотказалась что-либо объяснять. Я настаивал, мы поссорились и почти год неразговаривали.

– Вы сказали, у вас была причина проявить любопытство?

– Да. Была. Сейчас ты все поймешь.

Он поднялся, подошел к секретеру и стал что-то искать вящике, стоя ко мне спиной и продолжая рассказ:

– В то время у твоего отца возникли финансовыетрудности, серьезные. Его мать решила ему помочь, оттого и обратилась ко мне.Она принесла колье, редкой красоты камни, работа настоящего мастера. Такие вещивстречаются не часто. Произведение искусства. Разумеется, продать такой шедеврнепросто, за настоящие деньги, я имею в виду. У меня много знакомых заграницей, с которыми я вел дела, к одному из них я и обратился. Он живет вИзраиле. – Уманский вернулся за стол, держа в руках два листа бумаги,исписанных мелким почерком. – Я переслал ему фотографию колье с его подробнымописанием и вскоре получил от него письмо. Вот оно. – Старик протянул мне листыбумаги. – Прочитай.

С некоторой робостью я взяла письмо в руки и стала читать.

«Дорогой Геннадий. Рад был получить от тебя весточку, тызнаешь, я всегда готов тебе помочь, считая тебя своим другом. Думаю, и ты обомне того же мнения. Это позволяет обратиться к тебе с просьбой, которая вряд липокажется тебе нескромной, когда ты поймешь, в чем дело. Не помню, говорил ли ятебе, что наша семья до конца тридцатых годов жила в Вильнюсе, тогда этот городназывали Вильно. Мой отец был сыном потомственного ювелира, владельцемнескольких магазинов в Вильно и других городах. «Штайн и сыновья» – фирмастарая, хорошо себя зарекомендовавшая, впрочем, об этом ты, конечно, знаешь.После смерти деда его дело унаследовали сыновья – мой отец и его старший брат.О нем, точнее, о его семье, и пойдет речь. Не удивляйся, прошу тебя, и дочитаймое письмо до конца. У моего дяди было две дочери, старшую звали Анна Штайн. Вначале тридцатых она училась в Германии, у нее был большой художественныйталант, она мечтала стать художницей. Отец ее в этом поддерживал. В ГерманииАнна познакомилась с немцем по имени Ральф Вернер. Не помню точно, но, кажется,он родился в Риге, был из очень хорошей обеспеченной семьи, воспитанный молодойчеловек, учился в Германии в университете. Они полюбили друг друга, и он сделалей предложение. Моя семья не стала возражать против этого брака, дядя оченьлюбил свою дочь и желал ей счастья. День свадьбы был назначен, и к этомуторжественному дню мой дядя решил сделать подарок дочери, он работал над нимбольше года. Колье с рубинами и бриллиантами. Ты, наверное, уже понял: это тосамое колье, фотографию которого я получил от тебя. Мой отец очень стар, но онне сомневается, это колье сделал его брат, конечно, стопроцентной уверенностибыть не может, пока мы имеем дело с фотографией, и все же я склонен ему верить.У старика до сих пор прекрасная память. Но дело, собственно, не в этом. Свадьбене суждено было состояться. В Германии начались известные события, и женихотказался от своих намерений, не пожелав связать судьбу с еврейкой. Аннавернулась в Вильно, она очень страдала, особенно когда узнала, что Вернерженился на богатой немке. Я думаю, она любила этого человека. Возможно, и онлюбил ее, хотя с таким же успехом он мог быть охотником за приданым. До насдоходили слухи о том, что он связался с фашистами и сделал неплохую карьеру,стал офицером СС. Все это только усугубило страдания моей несчастной сестры.Перед самой войной отец решил уехать в Палестину, в тот момент уже было ясно,чем может обернуться для нас желание остаться на Родине, но его брат ехатьотказался. Он верил в немецкую культуру и немецкую нацию. Рассказы о событиях вГермании в то время многим казались небылицами. Путь в Палестину был долгим итрудным, и на новом месте нам поначалу жилось нелегко, но мы остались живы, такчто нам всем следует благодарить бога за то, что он внушил эту мысль отцу.Семья его брата осталась в Вильно. Все остальное мы знаем по рассказамнемногочисленных свидетелей. Незадолго до прихода русских дядя все-таки решилуехать, но теперь сделать это оказалось еще труднее. Вдруг тяжело заболеламладшая дочь, отъезд пришлось отложить. Потом город заняли немцы. Что пришлосьиспытать евреям, оказавшимся на оккупированной территории, рассказывать тебе ненадо. Мы не имели с семьей дяди никакой связи, однако после войны нам удалосьразыскать женщину, которая до войны работала в нашем магазине. Так вот онарассказала, что дядя с семьей все-таки покинул город и помог им в этом тотсамый Ральф Вернер. Он оказался в Вильно и разыскал свою бывшую невесту. Сэтого момента их следы окончательно теряются, удалось кому-нибудь спастись илинет, неизвестно, но совершенно точно: в вильнюсском гетто их не было. Возможно,этот немец действительно любил сестру и оказался порядочным человеком, помогсемье бежать из города. Но что было с ними дальше? Теперь ты понимаешь, дорогойГеннадий, какие чувства мы все испытали, получив эту фотографию. Конечно, мы ненадеемся через столько лет найти кого-то из членов семьи дяди. Будь они живы,изыскали бы возможность связаться с нами, хотя и в этом я не уверен. Но мы былибы благодарны за любые сведения об их судьбе. Конечно, дядя мог продать кольееще до оккупации, но, как я уже сказал, любые сведения для нас важны, потомуочень прошу тебя дать нам возможность связаться с человеком, который попросилтебя продать колье. Если же это по какой-то причине невозможно, надеюсь, что тыне откажешься сам поговорить с ним, вдруг ему что-то известно о ювелире Штайнеиз Вильно и двух его дочерях? Очень на тебя рассчитываю. Мой старый отецнадеется перед смертью получить весточку о своем брате. Заранее тебеблагодарен».

Я положила письмо на стол и некоторое время тупо на негопялилась. Уманский сидел молча, наблюдая за мной, – должно быть, решил дать мневремя переварить прочитанное.

– Вы показали письмо бабке? – наконец спросила я.

– Да. Но читать его она не стала и наотрез отказаласьответить, как колье попало к ней.

– И что вы?