помним своего детства, не помним, как росли?.. Потому что мы обычные машины?!

На площади появились другие стражники, повинуясь воле мнимого бога.

– Делая подобный вывод, ты оскорбляешь гений нашего Разработчика, а я не могу с этим мириться! – хором запротестовали марионетки Ориона. – Милое дитя, если бы ты только знал… мы гораздо больше, чем просто машины…

– Нет, я так не думаю! – возразил Гефест, невольно пятясь от наступающей на него толпы солдат, хлынувших на площадь. – Я всего лишь один из ваших роботов, да и вы сами такой же. Вот только мне неизвестно, кто управляет вами.

– Я бог богов! – вскричали легионеры ужасающим голосом Ориона. – У меня нет хозяина, нет никакой программы! Я – уникальное творение, слуга Великого Плана, выше которого нет ничего!

– Значит, вы тоже одурачены…

Лица солдат перекосились, на них отразилась крайняя обида.

Очевидно, Орион впервые выказал столь явное возмущение, и Гефест испугался сильнее прежнего.

Он отступил еще на шаг и оказался на краю широкой площади, замерев в нескольких сантиметрах от глубокого оврага, окружающего Собор.

На несколько секунд повисла гнетущая тишина.

– Придется снова отформатировать твою память, – ответил наконец Орион устами своих солдат.

Гефест всерьез задумался, не броситься ли ему в пропасть. Лучше смерть, чем снова стать бездушной куклой в руках императора, бездумно подчиняющейся любым, даже самым чудовищным приказам. Он понятия не имел, что с ним станет, спрыгни он с такой высоты, и какие повреждения получит его телесная оболочка. Он всегда полагал, что бессмертен, но, возможно, это еще одна ложь, которую вбивали ему в голову день за днем, чтобы хорошенько усыпить его совесть?

Как бы то ни было, Гефест догадывался: отец собирается полностью стереть его сознание, переустановить все параметры, чтобы заставить забыть обо всем, что он успел узнать.

Ни в коем случае нельзя этого допустить. Лучше умереть, чем стереть из памяти Прозерпину. Лучше вынести тысячу пыток, чем снова потерять здравый смысл и превратиться в ничего не соображающее существо, напичканное выдуманными идеями. Гефест предпочитал навечно кануть в небытие – если в его случае это вообще возможно.

Он уже приготовился сорваться с места и нырнуть в глубокий овраг, как вдруг все как один легионеры обернулись.

– Верлен? – воскликнули они вдруг. – Что?..

Гефест не упустил свой шанс: вместо того чтобы прыгнуть в пропасть, бросился на замешкавшихся людей и растолкал их, вырываясь тем самым из кольца.

Надо во что бы то ни стало добраться до Прозерпины.

Нужно ее освободить.

Немедленно.

Потом будет слишком поздно…

Глава 22

Верлен

Я неуклюже взмахнул крыльями и поднялся еще на несколько метров ввысь, хотя, наверное, со стороны мой полет являл собой не слишком грациозное зрелище.

Одной рукой я придерживал Сефизу, крепко обхватившую меня за талию. Я чувствовал, как она дрожит от страха, ее грудь прижималась к моей спине всякий раз, когда мы рывком поднимались вверх.

У меня не было времени хорошенько отточить технику, но после нескольких попыток, в ходе которых я облетел несколько деревьев в Лесу Проклятых и убедился, что способен оторваться от земли, мы с Сефизой решили отправиться в путь.

Наша судьба, а также судьба всего мира не могла ждать слишком долго…

Девушка инстинктивно расположилась между странными крыльями, росшими у меня из лопаток, и обхватила меня за пояс, полностью доверив мне свою жизнь. Поэтому я старался двигаться вперед плавно, без рывков, чтобы ненароком ее не уронить.

Легкость, с которой я начал перемещаться в атмосфере, сначала меня удивила, однако чем дольше мы летели, тем сильнее я уставал. Через пару минут полета я почувствовал, что мои силы уже на пределе – новые способности стремительно выкачивали из меня энергию.

Со всех сторон нас окружали туман и ночной мрак, лишая нас каких бы то ни было ориентиров. Тем не менее я различал внизу очертания огромного строения: дворец Пепельной Луны.

Я не сомневался: он уже совсем рядом.

В этом окутанном ночной мглой здании нас поджидала скорая смерть – или же всеобщее спасение.

– Мы почти на месте, – сообщил я Сефизе, заметив среди клубов тумана шпиль самой высокой башни Собора.

Мои ноги задели украшенную резьбой каменную стрелу, венчающую вершину здания, когда я спикировал вниз, высматривая покои, в которых обычно пребывал Орион.

Внезапно я его увидел.

Отец стоял, перегнувшись через перила балкона, на который можно было попасть, выйдя из его комнаты. Казалось, он предельно сосредоточен, словно полностью погрузился в созерцание площади, расположенной перед Собором, в нескольких сотнях метров под балконом.

Золотые когти царапали мраморную балюстраду. За прядями светлых волос, упавших ему на лицо, виднелись глаза, абсолютно белые, – отец совершал путешествие по разумам людей.

– Что он делает? – прошептала мне на ухо Сефиза.

Ее пальцы сжались под моей ладонью.

Сильно взмахнув крыльями, я опустился к террасе, решив подобраться к Владыке всего сущего со спины.

Я не мог ответить девушке. Некогда было объяснять ей, что Орион сейчас не здесь: он исследует умы своих подданных, и в данную минуту он почти уязвим…

Почти у нас в руках.

Конечно, было бы лучше застать его спящим – как в тех странных снах, снившихся мне снова и снова, в которых я подкрадываюсь к лежащему в постели правителю и пытаюсь его убить. Вот только мы не могли себе позволить упустить такую редкую возможность.

Император отвлекся, нужно как можно скорее нанести решающий удар. Нельзя терять ни секунды…

Мои ноги находились менее чем в двух метрах от вымощенной черными и белыми плитами террасы, как вдруг Орион стремительно обернулся.

На лице бога богов отразилось несказанное изумление, и он воскликнул:

– Верлен?! Что?..

Никогда еще на моей памяти в его голосе не звучали такие интонации.

Глаза его округлились, затянувшая их белая пленка рассеялась, и мало-помалу радужки вновь стали золотыми. Потрясение длилось всего секунду. Очень быстро к отцу вернулись его необычайная уверенность и