– Господи… – выдохнула Марьяна, словно молнией, пронзеннаядогадкой: Лариса требует, чтобы Надежда выдала местонахождение Виктора.

Выдала бы Виктора!

Она еще не успела осмыслить эту потрясающую догадку, какдверь распахнулась, и Салех с Абделем ворвались в комнату. От их беззаботнойвеселости и следа не осталось: теперь это были два натасканных сторожевых пса,вдобавок их сопровождали еще два араба с крутыми бицепсами и угрюмымифизиономиями.

Ларису схватили, что называется, еще в полете. Сзаломленными за спину руками, безвольно поникшая, она напоминала красивуюбабочку, которую истрепал ураган и влечет невесть куда. Ее выволокли за дверь вглубоком обмороке.

Надежда, вмиг забывшая обо всем на свете, кроме своихобязанностей, сбила с ног одного из нападающих, однако открылась для удара погорлу прикладом и сползла по стенке на пол, хрипя и закатывая глаза.

Салех страховал Марьяну пистолетом, хотя она стояла столбом,беспомощно прижав к груди руки и вытаращив испуганные глаза.

Абдель, замыкая победоносное шествие, с извиняющимся видомобернулся к Марьяне и счел необходимым пояснить:

– Босс услышал шум. Он не выносит шума, тем более – женскогокрика. Он приказал привести ту, которая кричала так сильно. Вот…

И, пожав плечами и потоптавшись в дверях, он как-топо-детски махнул Марьяне розовой ладонью и вышел, оставив ее по-прежнему стоятьстолбом.

Eдинственное, что изменилось в ее позе, – она крепко прижаларуки к сердцу. Оно вдруг так дико забилось, что показалось, будто выскочит –прямо сейчас, в ту минуту, когда Марьяна увидела на пухлой желтоватой ладониАбделя до боли знакомую татуировку… хотя с другими цифрами: 20.12.97.

Но сначала она занялась Надеждой. Принесла из ваннойхолодной воды и, смочив полотенце, принялась менять компрессы на голове, стревогой вслушиваясь в надрывное дыхание.

Вопросы роились в голове, будто хищные птицы, и от взмахових крыльев дрожал воздух. Их было так много, что Марьяна не знала, о чем раньшедумать.

Куда и зачем уволокли Ларису? Ладно, предположим, что бы сней ни делали, она при всем желании не выдаст Виктора, потому что не знает, гдеон. Зато знает, что Надежде это известно. И если Рэнд решил достать конкурентане мытьем, так катаньем, эта фигура речи: «что бы с Ларисой ни делали» –начинает приобретать довольно зловещие очертания. Пытки – о, этот человекспособен на жестокость, по глазам видно, по хищному оскалу, изображающемуулыбку. А Лариса не из особо стойких. Ни крепости телесной, ни духовной в нейнет. Хотя… хотя прежде Марьяна никогда не предполагала в ней такойсамозабвенной, почти истеричной любви к Саньке. Ради жизни сына она готова былапожертвовать мужем… Да, слова «шекспировская трагедия» можно произносить безвсякой иронии!

Конечно, Марьяна никогда не верила, что Лариса вышла заВиктора по великой любви; да и он любил сына гораздо больше жены… И все жеМарьяна остановилась на моменте неприязненного осуждения. Неизвестно и то, какповедет себя беззаветно преданная Виктору Надежда, если эту ее преданностьХозяину, который находится где-то в безопасном месте, начнут испытывать, терзаяна ее глазах пятилетнего мальчишку. Тут любая чужая тетя вряд ли сможетпромолчать. Так стоит ли судить Ларису, которая лишилась рассудка при однойтолько угрозе, высказанной Рэндом… этим его негромким, насмешливым голосом, сэтим сабельно-неумолимым прищуром глаз.

И тут Марьяна с каким-то холодком, вдруг распространившимсяпо телу, поняла, что она так старательно и многословно оправдывает Ларису,потому что заранее пытается оправдать… себя. Она знала, как дважды два –четыре: при малейшей угрозе для Саньки выложит похитителям, что есть человек,знающий местонахождение Виктора. И это – Надежда. По сути, Марьяна переложит наплечи БМП ответственность и за жизнь Хозяина, и за их с Санькой и Ларисой. Ипусть Надежда одна стоит на той гибельной развилке и вдумывается в иезуитскийсмысл начертанного судьбой: «Налево пойти – убитому быть, направо пойти –голову потерять». И все, никакого третьего пути, никакой лазейки.

Никакой?..

Поменяв компресс и с облегчением уловив, что дыхание Надеждыстановится более ровным, а краски жизни медленно возвращаются к лицу, Марьянапошла к Саньке поправить покрывало, съехавшее с его загорелого плечика, да таки замерла, неподвижно уставившись в угол, но ничего не видя, кроме двух лиц,которые поочередно выплывали из бестолкового мельтешенья мыслеобразов,сновавших в ее голове.

Борис. И Абдель. Абдель и Борис.

Все-таки в зверином, вражьем логове есть два человека, накоторых она может рассчитывать… как на вчерашний ледок, затянувший полынью. Какна ветхую дощечку, брошенную над пропастью. На ту пресловутую соломинку,которая проплывает рядом с тонущим и вполне досягаема для его жадно хватающихсяза что попало пальцев. Хотя, надо полагать, ему даже легче будет утонуть,сжимая эту бесполезную былинку!

Вот и она, Марьяна, не утонет ли, доверившись вчерашнемуледку и едва различимой глазом соломинке? Что-то не удалось ей прочесть на лицеБориса особенной готовности пожертвовать собой ради спасения бывшей жены! Ужесли он связался с таким, как Рэнд… «Убийца. Мстительный убийца», – вспомнилаМарьяна. Да, можно не сомневаться, что Рэнд способен очень на многое! А интересно,как судьба свела Бориса с Рэндом? Очень может быть, что они встретились еще вРоссии: слишком уж хорошо говорит Рэнд по-русски, пусть и с этим своимкошмарным акцентом. А почему, интересно знать, кавказцы не могут избавиться отнего, сколько бы лет ни говорили по-русски?..

Короче говоря, ясно одно: на Бориса рассчитывать нечего.Ради мимолетного эпизода из своего прошлого он не станет совать голову в петлю,ведь подноготная его гипотетической помощи именно такова – чтобы спасти Марьянуи остальных, сюда нужно привести полицию. А вряд ли это пойдет на пользу Рэндуи его грандиозным замыслам! Вот уж истинная правда: что русскому здорово, тонемцу смерть. В данном случае – «лицу кавказской национальности», но это сутине меняет.

Oстается Абдель… Но вообразить жирного, благоухающего, какпарфюмерная лавка, негра в роли спасителя «белого меньшинства» еще наивнее, чемпредставить себе Бориса, вновь проникшегося любовью к Марьяне. И то, и другое –непроходимая фантастика! Абделю тоже не из-за чего рисковать. Tеперь Марьяневообще казалось, что заветные цифры на ладони негра ей померещились. Ну в самомделе, что делать копту, христианину, среди мусульман, которые через словоАллаха поминают? Или тут, в команде Рэнда, царит полнейшая веротерпимость, какв нынешней России?