— Откуда тот парнишка-студентик мог про все это узнать?Откуда, я тебя спрашиваю? Только от девчонки! Только! И не в него всеупирается, а в нее!

— По-твоему, эта соплячка могла такое организовать?Чушь! Она же совсем дуреха…

— А этот твой французик? Может, его рук дело?

— С ума сошел? Он только и способен лопотатьпо-французски… Он там со страху чуть не обделался, все таблетки пил…

— Тогда, значит, девчонка все устроила, ну, может, неодна, а с чьей-то помощью…

— Ну и что ты предлагаешь?

— Первым делом смотаться туда и поглядеть, не висит ликартина на старом месте. Но, конечно, надо нагрянуть без звонка…

— Допустим, картины там нет, дальше что?

— А ты, друг, посоветуйся с папой своим, вот у когоголова!

— Некогда, Лебедуша, тут нельзя время терять, и если ужехать к девчонке, то прямо сейчас!

— Ишь, заторопился! Ты ж ее даже замочить не сможешь!

— Замочить? — ужаснулся Пешнев. — Зачем?

— А как ты картину-то добудешь теперь? Теперь уж толькозамочить придется.

— Но если картины там нет? Тогда как быть?

— Если картины нет, заловим парня на джипе и поговоримс ним как следует. Не волнуйся, я из него все вытрясу!

— И что?

— Как что? Отвезу за город, да и головой в пруд.

— Ты его не видел! Это такой здоровый бугай!

— Ничего, я тоже не маленький! — зловещеусмехнулся Лебедуша. — Ну что, друг, поехали для начала к твоему папе?Посоветуемся, а?

— Пожалуй… — неуверенно произнес ФилиппАркадьевич. Его до обморока пугали разговоры об убийстве, без которого,кажется, на сей раз не обойтись.

Однако посоветоваться с Аркадием Владимировичем им неудалось. Старик плохо себя чувствовал, кашлял, задыхался, пришлось сыну сделатьему укол и дождаться, пока он уснет. И лишь в начале двенадцатого им удалосьвыйти из квартиры.

— А не поздно сейчас туда ехать? — неувереннопроговорил Пешнев.

— Ничего не поздно, небось девка видак смотрит, покародителей нет.

— Но что я ей скажу?

— Скажи, что… Ты, Филя, купи ей что-нибудь. Проявизаботу об одиноком ребенке.

— Что мне ей купить?

— Купи ей коробку конфет, фрукты, торт какой-нибудьпошикарнее…

— Лебедуша, это мысль! — оживился ФилиппАркадьевич. — В самом деле!

Они заехали в супермаркет, открытый круглые сутки, и Пешневнакупил там фруктов, пирожных и большое ведерко мороженого.

— Вот, с такими дарами можно и ночью заявиться! —одобрительно заржал Лебедуша. — Значит, так, если картина там, оставьсладости и быстро сматывайся. Дальше я сам ею займусь. А если нет, посиди,попей чайку и выспроси у нее как-нибудь похитрее, кому она об этом говорила. Дазаодно узнай, не протрепался ли кому-нибудь этот ее дружок…

— Хорошо, — кивнул Пешнев.

«Хонду» он поставил на параллельной улице. Лебедуша долженбыл ждать его в машине. А сам Филипп Аркадьевич с двумя фирменными пакетамисупермаркета быстрым шагом направился к дому, где жили Истомины.

Наташа и Степанида еще не спали. Они были слишкомвзволнованы всем происходящим и к тому же решили приготовить еду для Наташиноймамы. Поставили варить курицу. Степанида внимательно следила, чтобы не убежалапена с бульона, а Наташа чистила морковку.

— А луковицу чистить не нужно, — предупредилаСтепанида.

— Почему?

— Чтобы бульон был золотистый, — со знанием делазаявила Степанида.

— Откуда ты знаешь?

— От Матильды, а она от Аськиной тети Липы. Матильдатакие супы варит — пальчики оближешь.

— Тебе с ней хорошо, Степа?

— Очень даже. Только теперь я ее мало вижу…

В этот момент в дверь позвонили. Девочки испуганнопереглянулись.

— Кто это? — прошептала Степанида.

— Не знаю!

— Может, не открывать?

— Нет, нельзя. Давай спросим, кто это.

Она выскочила в прихожую. Степанида за ней.

— Кто там? — спросила Наташа.

— Наточка, это я, Филипп Аркадьевич. Открой, детка, наминуту, я тут тебе кое-что привез… Извини, что так поздно…

Наташа открыла дверь. Из-за ее спины выглядывала Степанида.Пусть видит, что Натка не одна.

— Здравствуй, Наточка. О, у тебя тут подружка?Замечательно! А я вот привез тебе… сладости, подумал, что тебе одной грустно.Вот тут фрукты, а тут пирожные… А вот мороженое…

— Спасибо, но зачем… — растерянно спросилаНаташа, — не надо, у меня все есть…

Он сунул пакеты Наташе в руки и сделал шаг к двери гостиной.Бросил взгляд на стену, где раньше висел Сислей, и тяжело вздохнул.

— Знаешь, вопреки всему я как будто надеялся, чтокартина висит, где висела, — смущенно произнес Филипп Аркадьевич. —Вот умом понимаю, что ее нет и пока быть не может, а…

— Да, у меня тоже так… Каждый раз, как прихожу сюда,надеюсь… — призналась Наташа. — Филипп Аркадьевич, от вашего майора никакихизвестий пока.

— Ну, милая, прошло еще так мало времени. Но ты нетеряй надежды! А я буду держать тебя в курсе дела. Ну что ж, спокойной ночи,девочки!

И он быстро вышел. Заперев за ним дверь, Наташа сказала:

— Ты поняла, зачем он приходил?

— Что ж я, совсем дура? Приходил поглядеть, не висит ликартинка на своем месте. Ох и кисло ему, видать, вон сколько сластейнакупил! — засмеялась Степанида. — Ой, мамочки, бульон!

Она бросилась в кухню, где на бульоне уже появиласьпротивная серая пена. Аккуратно сняв ее шумовкой, Степанида посолила суп,бросила туда морковку, лук, зелень и уменьшила огонь.

— Натка, тащи сюда гостинцы, поглядим, чего там есть.Не пропадать же добру!

Филипп Аркадьевич вернулся к своей машине.

— Быстро ты управился. Картины, значит, нет на месте?

— Нет. И Наташа там не одна.

— А с кем?

— С подружкой. По-моему, она там ночует.

— А как они себя вели?

— Удивились. И только. Еще она спросила, почему нетникаких вестей от майора Витковского…

— Послушай, Филя, я вот что подумал… Надо завтра утромпозвонить девкам от имени этого самого майора, поговорить с ними, ну так, чтобыдоверие внушить, они могут расколоться! Запросто!