пластмассовую кружку, понюхал то, что в ней осталось, потом заглянул в кладовку к Бретту и нашел там две пластиковые бутылки водки S. S. Pierce объемом в полгаллона. Оба юнца уже во вторник вечером предстали перед дисциплинарным советом. И если Джейсон получил полгода испытательного срока, пять сеансов у консультанта по проблемам злоупотребления алкоголем и наркотиками, а также три дня исправительных работ, то Бретт, у которого в кладовке, собственно, и хранилась водка, был исключен из школы. Все были шокированы таким решением. Когда Эстон зачитал в капелле решение дисциплинарного совета, он объяснил, что в школе вводятся новые, более жесткие порядки:

— Если станет известен тот факт, что учащийся употребляет алкоголь или наркотики, ему будет оказана необходимая помощь. Если же учащийся распространяет наркотические вещества или алкоголь, если приносит их на территорию кампуса — для себя или для кого бы то ни было, — это означает, что он или она осознанно нарушает основные правила нашей школы, а значит, лишается своего места в учебном заведении.

Было ясно, что на рынке частных средних школ Сент-Джеймс ныне стремится заинтересовать тех родителей, которые ищут для своих чад более строгую атмосферу. Ученики вслух не роптали, но были сильно возмущены. Теперь уже другим шестиклассникам грозило покинуть заведение из-за того, что обычно их ровесникам легко сходило с рук. Несколько девочек даже всплакнули, когда за Бреттом приехали родители и забрали его из школы насовсем.

Между тем Джейсон три дня не посещал уроки, трудясь вместо этого в составе школьной бригады по уборке территории, и всеобщее негодование в отношении администрации теперь смешивалось с завистью к Джейсону.

Дело в том, что, когда приходишь заниматься грязной работой, тебе выдается пара перчаток: с белой кожей на ладонях и противоскользящей поверхностью на пальцах, с красной тканью с тыльной стороны и армированной материей на манжетах. На каждой перчатке, на манжете, маркером написана твоя фамилия.

Вместо Уолкера и Иэна чистильщиками территории временно стали Деннис и Терри. Некоторые ребята, отправленные на уборочные работы, являлись туда в фирменных кархартовских[27] брюках с двойными коленями.

Когда в конце дня ученики, отправленные на трудовое дежурство, приходят в обеденный зал, они сжимают в руках пустые бумажные стаканчики от кофе, розданные им еще в перерыве в десять пятнадцать утра. От них пахнет костром и предвечерней прохладой. Они стягивают перчатки за манжеты и, засунув их в задний карман, растопыривают перед собой высвобожденные пальцы. Они двигаются куда медленнее, чем другие ребята. Они честно отработали свои часы, и им теперь есть что предъявить (причем нечто более чем осязаемое): убранные камни от разрушившейся школьной ограды, расчищенный от листьев газон, разровненное бейсбольное поле — и больше от них уже не требуется никаких физических усилий.

Впоследствии их непременно будет посещать чувство ностальгии по этим трудовым дежурствам — не только когда они вернутся к извечным учебным хлопотам, но и потом, когда уже окончат колледж и вольются в рабочую жизнь, всегда имея возможность работать больше, но никогда не видя четкой взаимосвязи между работой и вознаграждением.

Ученикам школы Сент-Джеймс никогда не приходилось выносить мусор на контейнерную площадку позади столовой, или расчищать забившуюся дренажную трубу, или снимать с деревьев повисшие там сломанные ветви. Ни мытья посуды, ни уборки общежитий, ни сбора белья в прачечную. Никаких работ с электродвигателями, машинами и механизмами (в середине восьмидесятых был случай, когда ветка, заправленная в зубья электродробилки для древесины, вырвалась наружу и размозжила плечо ученику, поставленному туда работать за то, что подделал ученическое удостоверение), никаких лестниц и стремянок. Никаких электромонтажных или сантехнических работ, ни молотков с гвоздями, ни долгого подъема тяжестей, ничего, связанного с водоемами и ручьями, ничего, что требовало бы покинуть территорию кампуса или каким-либо образом оказаться за пределами гипотетического поля зрения члена педсостава.

Несмотря на все его многочисленные прегрешения, Тедди никогда и ни на чем всерьез не подлавливали, и о своей безупречной характеристике он говорил одновременно с гордостью и сожалением. Однажды поздним вечером он отправился прогуляться, чтобы встретиться со своей девушкой, и заметил, как Змеиный Глаз — их ночной охранник и ветеран вьетнамской войны — проползает по-пластунски через подлесок мимо спортзала, дабы сохранить свои воинские навыки.

Еще Тедди рассказывал, что когда он учился в третьем классе, то одного шестиклассника по имени Лиам, жившего в их корпусе, поймали на том, что он заказывал в «Эскобаре» маргариту, причем это было уже третье его преступление. По правилам, в тот день, когда зачитывается решение о наказании какого-либо учащегося, его освобождают от посещения церкви (не только для того, чтобы не стыдить при всех, но еще и потому, что в некоторых случаях ученика временно лишают его места в учебном заведении, пока он в полной мере не исполнит свою трудовую повинность). Однако Тедди рассказывал, что Лиам оказался единственным за все годы учеником, который решил посмотреть на собственные похороны: в тот день, когда оглашались его проступок и решение о наказании, он сумел раздобыть ключ от колокольни капеллы, после чего пробрался по сходням над деревянными панелями потолка капеллы и высунулся через открывающуюся створку, чтобы запечатлеть происходящее. И когда ректор объявил, что Лиама выгоняют из школы, тот испустил пронзительный бунтарский вопль, эхом пронесшийся по всей капелле.

Попадаться на каких-нибудь эффектных выходках, работать в наказание чернорабочим, нести в себе справедливое возмущение и обиду — все это казалось Бену лучшим вариантом школьного бытия. В то же время он даже представить себе не мог такого, чтобы совершить что-то, противоречащее правилам. А ведь как было бы замечательно, если бы из школы его выперли за какой-нибудь действительно серьезный проступок — и ему не пришлось бы ждать, когда это случится независимо от него.

Глава 6. Королевский гвардеец

Когда в десять тридцать утра в почтовое отделение школы Сент-Джеймс поступала корреспонденция, стоящий напротив почты забор становился лучшим местечком, чтобы сидеть и наблюдать, как вся школа, один за другим, являлась проверить свои ячейки. Так повелось еще с тех пор, как в 1931 году маленькое, цилиндрической формы здание насосной станции было выведено из эксплуатации и, будучи переоборудовано, заработало уже как почта.

В десять тридцать как раз заканчивался третий урок, а столовая к ланчу еще не успевала открыться.

Бен сидел на заборе вместе с Хатчем и Эваном. Притом что солнце светило уже в полную силу, воздух казался тонким и хрустким, точно рвущийся пергамент. Не то чтобы кого-то по-настоящему волновала недавняя история с отчислением Бретта, но Бен все же решил объяснить друзьям, почему он не поехал с ними в