без того пересохшую траву, а в лужах и маленьких заводях нагревало воду чуть не до кипения. Дьявольски хотелось пить и есть. Но если вода у меня была в избытке, то еды не было никакой.

Плодовых деревьев я поблизости не нашел. Можно было только попытаться подбить какую-нибудь из птиц, хлюпоставшихся в воде в поисках пищи, или поймать несколько рыбешек. Рыбалка представлялась мне наиболее перспективным делом, и я направился к реке, текущей в виде множества говорливых протоков, прячущихся среди округлых камней и крупной гальки. По ним, трепеща, по-прежнему шныряли рыбки, которые представлялись легкой добычей. Взяв обточенный водой камень, величиной с апельсин, я высматривал рыбешку покрупнее. Облюбовав одну из таковых, метнул в нее камень, но рыба оказалась настолько проворной, что без труда отскочила в сторону и скрылась среди камней. То же вышло и с другой, потом с третьей. Я понял, что добыть одну из них будет непросто. В конце концов мне удалось пришибить наименее проворную, и я, сунув ее в карман штормовки, с азартом продолжил охоту. Но тщетно. Эти рыбешки оказались не только ловчее, чем я думал, но и разумнее. Сразу после начала охоты они почти все попрятались и стали появляться на поверхности на таком расстоянии, на которое я не мог прицельно метнуть камень.

К тому времени я проголодался настолько, что добытой рыбешки мне на обед было явно недостаточно. Казалось более рациональным переключиться на птиц. Вырезав длинную палку, я заострил ее конец и с этим импровизированным копьем стал подкрадываться к птицам. Но те не хотели подпускать меня на расстояние прицельного броска, так что волей-неволей пришлось идти на хитрость.

Делая копье, я заметил, что вырезанная ветка имеет прочную волокнистую кору. Надрав с таких же веток длинных ленточек коры, я наделал из них петель и, привязав к старой коряге, бросил в траву около маленькой заводи, в которой только что плескались водоплавающие птицы величиной с гуся. Однако птицы тут же перешли в другое место и никак не хотели возвращаться на прежнее. Решив прибегнуть к хитрости, я принялся чистить и потрошить недавно добытую рыбу. Выпотрошив скудный охотничий трофей, демонстративно швырнул внутренности, хвост и голову в траву, где были разложены петли. Привлеченные запахом рыбьих внутренностей, птицы слетелись на угощение как по команде и, подбирая приманку, устроили шумную драку. Некоторые подцепляли лапками петли, но тут же их успешно стряхивали. Вскоре приманка была съедена, а я по-прежнему оставался без добычи. Пришлось отрезать от несчастной рыбки еще кусок и, разделив его на несколько частей, снова разбросать среди многочисленных петель. Картина повторилась. Нужно было жертвовать остальной частью добычи. Я понимал, что рискую остаться и без рыбы, и без птицы и лечь спать на голодный желудок. Секунду-другую поразмыслив, я все же решил, что риск — благородное дело. С болью в сердце мелко посек ножом все, что оставалось от рыбы, и бросил в то же место. Птицы моментально слетелись на очередную трапезу и принялись хватать из травы мой последний запас продовольствия.

Вдруг одна из них затрепыхалась и, отчаянно взмахнув крыльями, с тревожным гоготанием упала набок и начала биться о камни. Остальные, отскочив в сторону, продолжали доедать лакомство.

— Есть! Попалась птичка! — выкрикнул я и, сдернув с себя штормовку, накрыл ею бедную птицу.

Она оказалась очень сильной и ожесточенно боролась за жизнь, отбиваясь лапами и мощным клювом. Нащупав под штормовкой и прижав к земле птичью голову, я сунул под нее руку и крепко схватил птицу за шею. Откинув штормовку, выхватил нож и отсек птице голову. Когда она перестала биться, я перерезал петли, опутавшие ее лапы, и, не веря в такую удачу, отнес в тень, чтобы поскорее разделать и приготовить.

Вырыв топориком достаточно глубокую ямку, я уложил в нее хворост и поджег. Какое счастье, что со мной была зажигалка, даже две, включая Лёнину! В любую минуту можно было развести огонь, чтобы согреться и приготовить пищу. Но сначала требовалось осмалить добытую птицу.

Я без сожаления отрезал ей крылья, красные перепончатые лапы и вместе с уже отсеченной головой отнес к воде.

— Прости, приятель, я не хотел тебя убивать, но мне надо выжить и спасти других. А когда встает вопрос о выживании, тут уж не до гуманности…

Нанизав тушку на палку, я попытался осмалить ее на весу, но это было тяжело. Пришлось в качестве опор вырезать ветки с развилками и, воткнув их в землю по обе стороны костра, положить на них палку с тушкой. Получилось нечто вроде вертела. Перья вспыхнули, словно порох, и вскоре тушка стала совершенно голой и приятно пахла смалетиной. Выпотрошив ее, я бросил внутренности в воду, потом разрубил вдоль на две части и одну из них оставил на завтра. Все равно ведь я не мог съесть за один раз столько мяса.

Чтобы мясо как следует пропеклось, его следовало закопать в тлеющие угли, предварительно завернув в какие-нибудь листья. Я много раз видел по телевидению, как представители племен Африки и Полинезии используют для этого банановые листья. Но бананов здесь не было, пришлось искать им замену. Наконец, я обратил внимание на пальму, листья которой были не перистыми, а сплошными, при этом гладкими и жесткими. Нарезав этих листьев, я ополоснул их водой, обернул ими половинку тушки и для прочности обвязал сверху лентами коры, которые недавно использовал как силок. Вторую часть упаковал точно так же и завернул в Лёнину бандану, предварительно намочив ее в речке.

Когда дрова в костре прогорели, я разгреб палкой угли и зарыл в них мясо. Ждать пришлось не меньше двух часов, пока оно не пропечется. Наконец, изнемогая от голода, я выкатил из горки дотлевавших углей долгожданное мясо и, дав ему немного остыть, положил на ствол упавшего дерева и, развернув обгорелые листья, попробовал. Мясо показалось нежным, сочным и вкусным. Лучше, чем в любом ресторане. Правда, заметно отдавало рыбой, как от земной водоплавающей птицы, добытой на охоте. Не хватало соли. Но имей я ее при себе, мне было бы слишком хорошо, а слишком хорошо — это, как показывает опыт, тоже плохо.

Утолив голод и выпив не меньше литра воды, я почувствовал себя на седьмом небе. Только теперь до меня дошло, что даже в этом щедром мире еда просто так не раздается. Здесь ее тоже нужно заработать, причем нелегким трудом. Охваченный порывом благодушия, я даже забыл о том, что совсем рядом мне грозит смертельная опасность. Так можно было бы жить до